Привалов почти не было. Пятеро путников довольствовались кусками вяленого мяса и лепешками на ходу. Усталость и сон отступали под чарами волхва, и безумная дорога продолжалась, шаг за шагом, коридор за коридором, зал за залом. Рогволд потерял счет этим бесконечным переходам и схваткам за каждым поворотом. Главный зал святилища открылся им совершенно внезапно. Не было ни высоких ворот, ни золота и самоцветных камней в стенах, украшенных грубой резьбой. В глубине зала сплетались меж собой содрогающиеся, высохшие корни, в глубину которых вела небольшая лесенка. Там, в глубине, виднелось пятно жгучего зеленого света, пульсирующего в такт содроганиям корней.

Рогволд понял, что в этом зеленом облаке скрывается вход на Перевал. Свет начал тускнеть, гаснуть, стоило лишь перешагнуть порог зала. Корни вибрировали все слабее и слабее. Наконец их пульс замер, и вместе с ним окончательно погасло зеленое сияние. Теперь лесенка вела в пустоту, обрываясь над пропастью, до этого скрытой облаком зеленого света. С ладони Светозара сорвалась ветвистая молния, через миг взорвавшаяся разноцветными брызгами. В этот же миг гранитные стены содрогнулись в раскате грома. Только тогда рус огляделся по сторонам, убедившись, что в зале они были не одни.

Восемь человек стояло вокруг круглого камня, густо иссеченного неведомыми письменами. В самом центре камня стоял девятый, и лицо жреца забытого бога походило на кусок теста в детских пальцах. Вот ребенок неумело лепит лицо Рогволда, а вот уже густая слизь перетекает в подобие строгих черт Светозара. Вокруг жрецов в черных одеждах начал разгораться круг алого огня. Именно об него разбилась первая молния Светозара. За ней последовала еще одна, потом еще, еще…

Но от чар волхва лишь ярче разгорался алый огонь. В его тьме, ибо назвать то, что он отбрасывал, Светом было невозможно, мантии жрецов начали светиться Тьмой. И, как бы в ответ на волшебство Светозара, откуда-то сверху обрушился водопад пламени. В этом огне черные фигуры слуг бога-Паука начали искажаться, таять. Жрец, стоявший в центре, начал расти, превращаясь в настоящего исполина. До Рогволда донесся шепот Урука:

— Смотрите, теперь у него уже восемь рук!

Внутри алого пламени в фигуру жреца начали бить зеленые молнии. Забытое божество приходило в мир, перекраивая под себя тело своего раба. Восемь рук того, кто недавно был человеком, уже удлинились, начали покрываться густой шерстью. Пальцы срастались в подобие изогнутых когтей, черный балахон начал лосниться пятнами хитина, а из слизи лица начали проступать чудовищные жвалы.

Магия Светозара была бессильна, но молнии волхва раз за разом впивались в сгусток Тьмы. Он знал, что это бесполезно, но снова и снова пытался пробить кокон, в котором приходил в мир бог-Паук. Время уже истекало, когда Карим-Те, срывая голос, заорал во всю мочь:

— Светозар, это же Тьма! Вспомни Мерлина!

В следующий миг из уст волхва вырвался вой, сделавший бы честь любому некроманту. Кровь стыла в жилах от этого исступленного зова на языке Тьмы. И она ответила, черным смерчем разметав, пробив, раздвинув на миг кокон багрового огня. Тот, кто был готов стать богом-Пауком, замер, словно в нерешительности. Вновь полыхнула ослепительно-белая молния Светозара. И Свет не подвел своего служителя, без промаха разя того, кто готовил свое тело для древнего бога. От удара волхва кошмарная фигура стала оседать на алтарный камень полыхающим кулем.

Но не так прост был бог-Паук, чтобы быть изгнанным из мира чарами волхва, будь он, волхв, хоть трижды Великим. Вновь пророкотал подземный гром, алтарный камень треснул, и ветвистая, зеленая молния впилась в Светозара. В этом чародейском пламени вспыхнули остатки когда-то бывших белоснежными одежд. Обнаженная фигура начала подниматься над полом, словно неуместно богу ходить по земле, и во всполохах зеленого пламени фигура того, кто за миг до этого был волхвом Светозаром, начала расти, и восемь рук разошлись в стороны, словно желая обнять отшатнувшихся людей и орка.

Это был конец, конец всему, и Рогволд в отчаянье метнул стрелу, метя в горло тому, кто изначально был лишь человек, а теперь горящим, скручивающимся комком плоти, содрогающимся в корчах рождения древнего бога. Стрела и тетива лука вспыхнули в пальцах руса, сын старосты в бессильной ярости отшвырнул в сторону ставшее бесполезным оружие. Бог-Паук приходил в мир, и само Мировое Древо содрогнулось, вторя судорогам и корчам его рождества.

Кокон молний висел перед ними. Против него оказалась бессильной и пурга игл синего льда, вырвавшаяся из последней бутыли Карим-Те. По щекам, смывая ритуальную раскраску, тек поток слез, и сегодня он не стыдился их, выпуская на волю всю боль от гибели старого волхва. Такой смерти он не пожелал бы никому, Карим-Те слышал стон, когда бог-Паук принялся пожирать душу Светозара. Нганга отлично знал, что его чары бесполезны, но попробовать стоило. Вдруг сила забытого бога Снежного Вихря сможет остановить приход в мир другого древнего божества?

Вновь содрогнулись гранитные стены, когда фигура паука с пока еще человеческой головой коснулась когтями пола. На лице уже начинали проступать паучьи жвалы, когда вперед шагнул Урук и «Равный» коснулся кокона зеленых молний. Воплощение древнего бога отшатнулось, и все, без исключения, почувствовали волну невероятного страха, исходящую от тела бога-Паука. Снова прогремел гром, когда меч Странников коснулся средоточия мощи древнего божества. Пол дрогнул под ногами, когда кокон лопнул, отшвырнув в сторону орка. Урук отлетел, как котенок от пинка взрослого человека, но меч, намертво зажатый в его руке, метнул тело в новую атаку.

Тело чудовища, так и не ставшее телом древнего божества, бросилось вперед. Сочащийся ядом коготь, размером с добрую саблю, метил прямо в грудь Урука. Против этого удара были бессильны любые доспехи. Тварь била подобно молнии и била наверняка: орк, уже наносящий удар, не успевал закрыться или увернуться…

Слуги бога-Паука успели предотвратить гибель своей армии. Рога ведьмаков затрубили отход, но поток чар степных колдунов уже захлестнул ведьмачьих конников. Падали на землю с коней ведьмаки-всадники, оказавшиеся в сизом облаке, падали, чтобы через миг встать послушными марионетками в руках кукловодов в черных хламидах. Но не все оказались околдованными, некоторые всадники так и не поднялись с земли. А по их телам поредевший строй выстраивался в лаву.

Крысы остановили свой безумный бег, заново построили стену щитов и двинулись в новую атаку. На все это ушло несколько минут, и вот уже пехота поравнялась с замершими всадниками и двинулась вперед. Их бывшие противники скакали рядом, заботливо прикрывая фланг Крысиного строя.

Тысячник Бран лишь выругался сквозь зубы. Его воинам предстояло стрелять в своих и сражаться со своими. То, что они околдованы, ничего не значит. Ведьмак потер виски и отдал отрывистую команду. Повинуясь ей, из рядов вышли несколько ведьмаков. Все уже в возрасте, зрелые мужи, и почти все не ниже сотника. Винт знал, зачем это. Ловкач шагнул к Брану и протянул свой значок сотника, вызываясь на верную смерть.

Пехота перестраивалась, десятники оставляли в рядах добровольцев, готовых ценой своей жизни держать врага, давая войску шанс отойти. Столкнувшись с такой магией, ведьмачья дружина могла лишь отступить. А для отступления нужны те, кто своей жизнью задержит врага.