– Ты мне синяков наставила, – просипел он, пытаясь вырвать руку из холодных пальцев девушки, но она будто этого не замечала.

Зар осторожно присмотрелся к ней, прислушался. Ничего! Никаких мыслей, эмоций. Ничего…

– Хорошо-то как, – счастливо улыбнулся Зар и с облегчением закрыл глаза. В его разум не бились чужие мысли, его больше не обдавали жаром или мертвенным холодом зла чужие чувства. Какое счастье!

***

Мы все, конечно, охренели. Откуда-то пришел запыхавшийся оборотень с наливающимся фингалом под глазом и встал рядом.

– Наниматель отпускать не хотел, – пояснил он, и тут же замер, наблюдая за Акатошем.

Теперь мы все вместе продолжали охреневать, глядя, как человеческая фигура посреди арены размывается, вырастает. До этого Акатош отбрасывал на красные цветы человеческую тень, но теперь это была тень огромного, до неба, костра.

Он не был человеком, насколько не мог быть человеком огонь. Я смотрела огромными глазами на черные распущенные волосы бога, в которых плясали алые искры, на кожу, сияющую ровным светом. Его лицо я не могла разглядеть – это было больно, как смотреть на солнце.

И его вот я ехидно подкалывала? Называла «Тошенькой»? Учила актерскому мастерству и русскому мату? Да где были мои мозги?! Он меня за это прикончит теперь!

Но у бога были другие планы.

Он раскинул руки в стороны, поднял голову к небу и что-то пророкотал – что-то непонятное, рычащее, приказное.

И в следующий миг несколько человек рядом застонали, закричали.

Алые искорки рвались от их тел, чтобы присоединиться к Акатошу. Археи! Он лишает их всех археев! И умирать от этого никто не спешит. Боже мой, какое счастье!

Люди в панике начали разбегаться, понимая, что происходит что-то не совсем для них приятное, но для Акатоша расстояний не существовало. Целые вихри огненных искорок присоединялись к нему, впитывались в его тело без следа.

Они летели со всех сторон, со всех пределов, и, как я подозреваю, со всех концов света. Бог забирал обратно свои дары, оставляя жизнь.

Визг, раздавшийся откуда-то сбоку, за ареной, ненадолго меня оглушил. И голос показался неожиданно знакомым. Мавен!

***

Королева Мавен была потрясена, раздавлена, уничтожена. Ее предали – и как! Оставив записку! И кто! Тот, в ком она была уверена, тот, кого она полюбила! Он посмел ее бросить! Змея! Гадина!

Мавен после того, как узнала о предательстве, несколько дней лежала в своих покоях – не вставала, не ела, не орала и не разносила дворец. Ее отравляла ненависть, и она поддалась ей, лелея и взращивая ее до невероятных высот. Несколько ночей подряд она рыдала, слизывая языком слезы с губ, несколько ночей она просыпалась с криком и потом подолгу сидела, глядя опухшими зареванными глазами в темное окно своих покоев.

Подушка сохраняла его запах, и Мавен, поначалу приказавшая сжечь все, чего касались руки Ирдана, отменила приказ, утыкаясь в нее лицом и сотрясаясь от рыданий.

А потом, глядя в зеркало на свое отражение тяжелым взглядом, очнулась. Что, она вот так просто все оставит? Вот так легко сдастся? Простит предавшую ее змею и заживет как раньше? Не-е-е-т. Не будет этого. Будь он князь, да хоть сам король – он очень пожалеет о том, что сделал.

Уже через несколько дней Мавен держала путь в Пески. В двух каретах ехали ее платья – лучшие наряды, которые только можно было себе представить. Драгоценности, соблазнительное белье, подарки Правителю Песков. А в ее личном саквояже – самое ценное. Подаренная графом Лодом шкатулочка, в которой лежал белый пергамент с печатью Горного королевства. Да пропади они пропадом, эти серебряные рудники! Месть стоит дороже! А змей после расплатится своей шкуркой за каждый серебряный слиток, который минует ее казну.

К тому же, претендовать на территории гор сейчас самое время – умер король, страна в упадке. Приходи да забирай.

Мавен знала, что от таких предложений не отказываются.

Правитель Песков встретил ее тепло – их роднила общность характеров. Задал грандиозный прием в ее честь, гадая, с какой такой стати королева явилась с визитом.

Долго гадать ему не пришлось. Прекрасная Мавен, облаченная в черное кружевное платье с алыми рубинами, так подходящими ей, явилась на аудиенцию во всеоружии.

– Ваш подданый нанес мне серьезное оскорбление, – начала Мавен, лениво обмахиваясь веером. – Подобное поведение уверяет меня в том, что наши добрососедские отношения находятся на грани. Мне бы этого не хотелось. А вам?

Правитель восхитился. Вот так вот запросто угрожать песчанику на его территории, да к тому же – правителю. Это насколько нужно не иметь мозгов?

Да вот только Мавен можно назвать какой угодно, не глупой. Искусство дипломатии было для нее настолько прозрачным и простым, что она с удовольствием расширяла границы дозволенного.

– Вы отправили ко мне шпиона, – продолжила Мавен, совершенно не испытывая страха или дискомфорта. Правитель зачарованно слушал ее, поражаясь такой наглости.

– В другое время его голова лежала бы на вашем чудном палисандровом столе еще много лет назад, но он пришелся мне ко двору. Такой умелый любовник… Это ваша исконная особенность? – провокационно спросила Мавен, выгнувшись в кресле. Сверкнул красной каплей рубин на ее нежной тоненькой шейке, и Правитель потерял нить разговора, глядя на ее белую бархатную кожу.

– Исконная, – подтвердил, обольстительно улыбнувшись, Правитель.

– О, это прекрасная новость. Только вот в чем загвоздка – я очень быстро привыкаю к своим вещам. Их потеря расстраивает меня и огорчает. Настолько, что я готова пойти на многое, чтобы не испытывать этих расстройств и огорчений.

– И на что же?

– На многое.

Мавен открыла шкатулку, которую до этого держала на коленях. Тонкими пальцами обхватила плотную гербовую бумагу.

– Я понимаю, что вы не вправе распоряжаться жизнями своих подданных, особенно таких высокопоставленных, как князь Заакаш. Но я не прошу о милости. Я прошу о сделке, которая оставит нас двоих удовлетворенными.

Правитель принял из ее рук пергамент. Развернул, вчитываясь, и перевел на нее совершенно ошалелые глаза, не сумев справиться с удивлением.

– Я – слабая женщина. Куда мне совладать с целым серебряным рудником? – сказала Мавен с наигранным тяжелым вдохом. Только Правитель ее не слушал, осознавая грандиозность предложенного. Да Акатош с ним, с Заакашем! Он бы и десятерых продал ради такого подарка.

– После дня Хлада он ваш. А пока будьте нашей дорогой гостьей.

Правитель даже не стал интересоваться подробностями или выспрашивать причины такого поступка королевы, однако отложил себе это в копилочку. До дня Хлада еще есть время, можно будет успеть все проверить.

Он и проверил. И уже представлял себе разработку рудника, заселение исконно горных земель и власть, совершенно новую грань власти.