— Посмотрите на портрет, висящий над камином, — велел он.

На портрете была изображена молодая девушка, невзрачная и некрасивая.

— Это принцесса Ксения, дочь короля Эдвитании и моя невеста.

Рустам с Айрин изумленно перевели взгляды с портрета на короля. Георг был как никогда серьезен.

— Послезавтра в Эдвитанию за моей невестой отправляется свадебное посольство. Согласно обычаю в посольство должны войти представители всех провинций нашего королевства. По просьбе маркграфа Норфолдского, ввиду его занятости и наличия дел, требующих его присутствия, северную марку будете представлять вы.

Рустам и Айрин не могли прийти в себя от удивления. Они много чего ожидали, но такого развития событий не могли даже предположить. И у барона, и у баронессы нашлось множество возражений, однако Георг не дал им сказать ни слова:

— Вам, барон, предстоит войти в свиту коннетабля, возглавившего посольство. А вы, баронесса, станете придворной дамой моей невесты. О праздничных нарядах и прочих пустяках можете не волноваться: все заготовлено в должном количестве и нужного размера. Смею надеяться, что вы не подведете наше достоинство и поддержите честь королевства на высоком уровне. Не смею вас больше задерживать. Дальнейшие инструкции получите от коннетабля.

Им оставалось только встать и поклониться. Впрочем, Рустам отважился все-таки заметить:

— Ваше величество, я подавал просьбу в гераль…

— Это что, имеет отношение к свадебному посольству? — холодно перебил его король.

— Нет, ваше величество.

— Тогда обсудим после вашего возвращения, — безапелляционно заявил Георг. — Надеюсь, дело терпит? — спросил он тоном человека, не сомневающегося в ответе.

— Безусловно, ваше величество, — ответил Рустам бесстрастно.

Он понимал, что в подобных обстоятельствах королю не до него и не до его развода. Оставалось временно смириться, что он и сделал.

Оставшись один, Георг закрыл глаза и устало сказал:

— Выходите, господа, мне необходим ваш совет.

Из потайной комнаты вышли двое мужчин. Это был граф Честер со своим помощником сэром Злотарем.

— Между ними ничего не было, ваше величество, — негромко сказал граф. — Вывешенная простыня — обман. И Вальмонды об этом уже знают. Игра продолжается.

— Они постараются его убить?

— Несомненно, ваше величество. Баронесса девственна и по-прежнему представляет ценность.

Георг открыл глаза, физическая усталость осталась, но мозг снова был готов к работе.

— Рустам подал прошение о разводе…

— Это было бы подарком для Вальмондов, — вырвалось у Злотаря.

Георг бросил на него быстрый взгляд.

— Они его не получат. Сколько нам нужно еще времени для задуманной комбинации?

— Не меньше четырех месяцев, ваше величество, — отозвался граф Честер. — Но если Гросбери подведут, то все пойдет прахом.

— Постарайтесь не затягивать, через четыре месяца все должно быть готово. А с четой Гросбери поступим следующим образом…

Эдвитания встретила гостей приветливо. Принцессу Ксению в королевстве любили и ценили. Целую декаду не прекращались празднества и торжества. Апофеозом же стал большой рыцарский турнир.

Все это время Рустам провел как во сне. То, от чего он бежал безоглядно, вернулось к нему. Как молодожены, они с Айрин были в центре всеобщего внимания. Окружающие находили, что все это очень символично: молодая пара в свадебном кортеже — что может быть лучше? И им приходилось почти все время быть вместе, изображая при этом благополучную семью. На людях они улыбались друг другу, оставшись одни, холодно отворачивались. Рустам страдал нестерпимо, ему казалось, что он понял истинную причину неприязни Айрин, и от этого он страдал еще больше. Он вообразил, что Айрин влюблена в другого, а именно в того красавца виконта, с которым он ее тогда видел. Вопреки всякой логике он решил, что тот злополучный долг явился причиной их разрыва, и убедил себя, что жадный граф, обуреваемый корыстью, разрушил счастье Айрин и своего сына, а он, Рустам, стал невольным орудием злой судьбы. Теперь Рустама грызла еще и ревность. Он сравнивал себя с виконтом и был готов плакать от бессилия.

Айрин ничего не знала об его «догадках». Она, как и раньше, оставалась замкнутой в себе и любое вторжение в свое личное пространство воспринимала в штыки. Ее злость к Рустаму прошла. Но так уж вышло, что теперь ему все время приходилось быть рядом с ней, а ей изображать примерную жену. И теперь ее злил уже не сам Рустам, а та роль, которую ей приходилось исполнять. Ей хотелось одиночества, а вместо этого надо было улыбаться на бесчисленных приемах и пирах, устроенных гостеприимными эдвитанцами. Вполне естественно, что она злилась. Но Рустам, ослепленный своими переживаниями, не замечал разницы. Он по-прежнему встречал холод и досаду и принимал их исключительно на свой счет. Теперь, когда у него (по его мнению) появился счастливый соперник, он больше не пытался наладить с ней отношений и не лез к ней в душу. Он любил, страдал и отвечал на холод холодом только потому, что ничего другого ему не оставалось. Будь он уверен, что ее сердце свободно, он бы обязательно предпринял попытку завоевать ее признательность. Увы, вместо этого он твердо уверился в обратном и благородно решил не мешать «ее любви». Какие только глупости мы не совершаем, когда бушующие чувства затмевают разум…

Из этого состояния «дурного сна» и несчастной любви его совершенно неожиданно вывел коннетабль. Он сообщил, что Рустаму придется принять участие в намечающемся турнире. Рустам поначалу рассеянно кивнул и согласился, а когда спохватился, было уже поздно.

— Влипли, — коротко охарактеризовал Гарт сложившуюся ситуацию.

— Ну я бы не был столь категоричен, — обиделся Рустам.

— Я бы тоже, если бы не один маленький нюанс: биться придется верхом.

— Ну и что, — вяло парировал Рустам, — с лошадьми я уже подружился. Они не пугают меня так, как раньше.

Гарт невесело рассмеялся:

— Ты будешь драться не с лошадьми, а с рыцарями. А это, поверь мне, совсем другое дело. Пеший меч по сравнению с конным копьем — сущее развлечение.

— Гарт, — проникновенно сказал Рустам, — я через столько прошел, что предстоящее меня уже не пугает…

— Гарт, а ты уверен, что его копье тоже тупое? — нервно поинтересовался Рустам.

Зеленая трава турнирной площадки его странным образом отрезвила. Жребий определил, что Рустаму предстоит первый бой провести против эдвитанского барона Лестера. Пока его облачали в доспех и сажали на лошадь, Рустам был спокоен. Но когда Гарт подал ему копье и на другом краю ристалища появился закованный в броню соперник, казалось слившийся со своим конем в одно целое, Рустам очнулся и в полной мере понял, во что он по глупости ввязался.

— Конечно, тупое, — кивнул Гарт и тут же «обнадежил»: — Но все же постарайся принять его на щит.