Авасарала говорила из коридора, на ходу, упруго шаркая ногами в лунной микрогравитации. Выглядела она не менее усталой, чем Фред, но улыбалась хитроватой усмешкой. Фред не знал никого другого, кто бы так весело разочаровывался в человечестве.

– Я сбросила твой список координатору спасательной миссии, – сказала она… когда же это? Восемь минут назад? Или десять? Обычно Фред легко вычислял задержку сигнала в уме. – Он не то чтобы в оргазме, но, думаю, пригласит тебя выпить, когда заглянешь к нам. Осторожней с ним. У него масса пожеланий.

Кто-то ее отвлек. Авасарала оторвала взгляд от камеры, мотнула головой.

– Мне что, и ему жопу подтирать? Его дело – решать, а не меня спрашивать, что ему решить.

Сдержанный почтительный голос ответил что-то вроде «Да, мэм», и Авасарала двинулась дальше.

Фред невольно улыбнулся. Когда они враждовали, она была хорошим врагом. Теперь, когда стали союзниками, он видел, как они похожи, и от этого Авасарала казалась почти человеком.

– О чем я? Ах да, о спасательной миссии. Я высылаю список необходимого на планете. Если сумеешь передать его Па, будь любезен. Очевидно, мы все теперь чертовы пираты!

Вечером перед отлетом «Пеллы» с Паллады Розенфелд устроил ужин для Марко и других капитанов. Открытое пространство холла, предназначенное для сборки конструкций, преобразилось в тронный зал в невесомости. Тихая мелодия журчала, как ручей. Раздаточные платформы топорщились радужными, как масляная пленка на воде, грушами с вином и водой. В ветерке от воздуховодов раскачивались красные и золотые ленты. На стенах между поручнями и упорами для ног трепетали полотнища золоченой бумаги. Команда «Пеллы» смешалась с розенфелдовскими управленцами Паллады, мундиры Свободного флота резко и воинственно выделялись на фоне вольного штатского стиля местных. Молодые мужчины и женщины в алых и голубых развевающихся одеяниях плавали в воздухе, раздавая тапас из бобово-зерновой муки, устрицы с карри – только что из баков и чесночные колбаски с настоящим мясом под кожурой.

Ни один элемент декора не намекал на согласие. Ничто не напоминало о концессиях Земли и Марса. Сочетание традиционной астерской эстетики и пышной роскоши опьянило Филипа еще до первого глотка.

– Не знаю, что и понимать под «очисткой», – засмеялся его отец, – если не «избавление от нечистых».

Розенфелд суховато хмыкнул в ответ. Филип не одну неделю провел с этим человеком, но так и не научился его понимать.

– То есть у вас это в планах.

– В идеале. Перемены в мировом масштабе всегда грозят утратой перспективы. Надежды опьяняют людей. Па оседлала волну и теперь воображает, что в силах подчинить себе прилив. Я не предвидел раскола, но был готов к чему-то подобному.

Розенфелд кивнул. На другом конце гулкого зала две женщины хором пропели несколько тактов знакомой песни, но тут же сбились и расхохотались. Филип всмотрелся в надежде, что одна из них ответит на его взгляд. Что кто-то из девушек следит за ним, парящим в обществе великих мыслителей Свободного флота. Никто на него не смотрел.

Отец понизил голос. Продолжал так же непринужденно и дружелюбно, но с напором:

– У меня есть план на случай откола каждого. На Па, Санджрани, Доуза. На вас. Следующий мой удар всем покажет, насколько она слаба. Никто дунуть не успеет, как ее поддержка выгорит.

– Вы уверены, – в утверждении Розенфелда скрывался и вопрос. Он отпил из своей груши, закашлялся. Филип видел: отец ждет, пока этот пупырчатый закончит мысль. Розенфелд вздохнул и кивнул. Филип почувствовал, что чего-то не понимает. Что-то скрывалось под поверхностью вопроса – не ухватить.

– Только ведь она кормит голодных. Мирянам такое любо, си но?

– Купить голоса дармовщиной – дело нехитрое, каждый может, – вставил Филип.

Розенфелд оглянулся, будто только что заметил парня.

– Верно, верно.

– Джонсон со своей сборной солянкой вместо флота, – продолжал Марко, – выпучив глаза, цепляется за Цереру. Двинуться дальше, не подставившись, не может. Отступить и отдать нам Цереру не может. Они в ловушке. Как мы и предвидели.

– Верно, – повторил Розенфелд, оставив «но» висеть в воздухе. Возражения волочились за ним ленточками украшений, «Верно, но с тех пор, как бросили Цереру, слабыми выглядим мы… верно, но вы позволили подчиненной отколоться и не сумели ее придавить… Верно, но из губернаторского дворца на Церере распоряжается Джонсон, а не вы». Филипа каждое из этих «но» било под дых, а возразить нельзя было, ведь они не прозвучали. И отец не мог возразить. Розенфелд сделал еще глоток, взял с платформы кусок мясной ткани и, придерживаясь одной рукой, чтобы не сносило, стал есть. Держался миролюбиво, но взгляда не отводил.

– Великие стратеги умели дождаться идеального момента для удара, – сказал Марко. – На данный момент внешние планеты наши, они нас свободно пропускают. Марс, Земля, Луна… и даже Церера… они укрылись за стенами, а мы свободно передвигаемся в просторах вакуума. Мы повелители космоса. Чем лучше они понимают, как мало значат, тем больше отчаиваются. Нам только и нужно, что дождаться своего шанса.

– Фред Джонсон, – напомнил Розенфелд, – уже связался с Карлосом Вокером и Лян Гудворчан. И с Эйми Остман.

– Вот пусть с ними и потолкует. – В голосе Марко впервые проскользнуло острое лезвие. – Пусть они увидят, как он теперь мелок. Я его повадки изучил. Знаю, вы скажете…

– Я ничего не говорю, койо, – отмахнулся Розенфелд. – Разве что вот пьем мы многовато.

– Я вам уже говорил, что Джонсона можно будет сбросить со счетов, и так оно и выйдет. На Тихо мы его не достали, достанем в другом месте. Он – мой белый кит, я буду гоняться за ним до конца времен.

Розенфелд опустил взгляд на свою грушу, чуть заметно обмяк всем телом, признавая поражение. Филип ощутил победу отца как собственную победу.

– Вы эту книгу до конца не дочитали, да? – кротко спросил Розенфелд.

* * *

Свои корабли Марко именовал «Тремя волками». «Пелла», само собой, была вожаком стаи, а поддерживали ее «Кото» и «Шинсакуто», оставленные на медленной орбите. Вывод па позицию дался сложней всего. Закупить настоящие корабли-невидимки Марко не удалось. В лучшем случае ему достались обычные с покрытием из радаропоглощающей краски поверх обшивки – конструкцией такие добавки не предусматривались, не избавляли от утечки тепла и снижали эффективность марсианской техники.

Но астеры всегда были контрабандистами, пиратами, ворами. Они умели спрятаться даже в пустоте. С Паллады уходили, отключив транспондеры, на жесткой тяге. Часами вминались в амортизаторы, сок обжигал вены, а сознание все равно уплывало. А потом они погасли. Без демаскирующего хвостового выброса охотничья стая «Пеллы» немногим отличалась от тепловатых камней, плавающих между Церерой и расположенной внутри Пояса орбитой Тихо. «Кото» рискнул притормозить тягой, чтобы пристроиться к нанесенному на карты астероиду, прикрывшись массой камня и льда. Теперь писк лидара, поймавшего его корпус, принимали за эхо астероида. «Пелла» с «Шинсакуто» зависли на орбитах, соответствующих орбитам космического мусора. Без радиосвязи, кроме как по направленному лучу. Немного газа выпустили, чтобы охладить наружную обшивку и спутать термальную подпись. Пустота была им другом. Даже в самых тесных уголках Пояса, где гуще всего разбросаны астероиды, без телескопа ближайшего соседа не увидишь. «Пелла» зависла теплой крошкой стали и керамики в триллионах квадратных километров – обрезком ногтя в океане.