Все остальные в ужасе наблюдали эту сцену. Каждый раз, когда я раньше встречала Хулио, он был безукоризненно чист и подстрижен. Теперь он был дик, пьян, неопрятен и, откровенно говоря, полностью соответствовал тому типу мужчин, к которому я неравнодушна. Неудивительно, что мама явно была не столько смущена, сколько возбуждена.

– Хулио, какой же ты непослушный, – пропела она. О, боже. Она все ещё любит его.

– Ты спишь, – обратился к ней Хулио, – с ним.

Он сплюнул на китайский ковер и направился вверх по лестнице, а мама побежала за ним, невинно бросив через плечо:

– Папочка, пожалуйста, порежь все и проследи, чтобы все сели за стол.

Никто не двинулся с места.

– Так, все слушайте меня, – заговорил наконец папа напряженным, серьезным и мужественным голосом. – Там наверху опасный преступник, и он использует Пэм как заложницу.

– А она, кажется, не особо возражала, если хотите знать мое мнение, – возвестила бабушка в такой редкий и интимный момент ясности. – Смотрите, в горшке с георгинами печенье.

Я посмотрела в окно и чуть не подпрыгнула на месте. По лужайке, по направлению к дверям, грациозно, как юноша, крался Марк Дарси. Он был вспотевший, грязный, с взъерошенными волосами и в расстегнутой рубашке. Вот тебе и раз!

– Сохраняйте тишину и спокойствие, как будто ничего не происходит, – мягко проговорил Марк.

Мы все были настолько ошеломлены, а он так восхитительно властен, что мы начали делать все, что он говорил, как загипнотизированные зомби.

– Марк, – прошептала я, проходя мимо него с подливкой.

– Что ты говоришь? Здесь очень даже что-то происходит.

– Я не уверен, что Хулио не опасен. Там на улице полиция. Если мы сможем заставить твою маму спуститься сюда и оставить его там одного, они смогут войти и схватить его.

– О'кей, положись на меня, – заверила я и подошла к лестнице.

– Ма! – прокричала я. – Я не могу найти салфетки! Все затаили дыхание. Ответа не последовало.

– Попробуй ещё разок, – прошептал Марк, восхищенно глядя на меня.

– Скажи Юне, чтобы она отнесла подливку обратно на кухню, – шепнула я.

Марк сделал, как я сказала, а затем показал мне оба больших пальца. Я ответила ему тем же и прокашлялась.

– Мам? – снова позвала я. – Ты не знаешь, где сито? Юна немного беспокоится за подливку!

Через десять секунд на лестнице раздался топот, и мама в бешенстве ворвалась в гостиную.

– Салфетки в салфетнице на стене, балда. Так. Что Юна сделала с подливкой? Фр-р-р. Теперь придется взбивать миксером!

Даже её крик не заглушил быстрых шагов по лестнице и звуков драки наверху.

– Хулио! – взвизгнула мама и рванулась к двери. Там стоял детектив из полицейского участка, которого я сразу узнала.

– Все в порядке, сохраняйте спокойствие. Все под контролем, – объявил он.

Мама снова издала крик, увидев Хулио, который появился в холле, пристегнутый наручниками к молодому полицейскому. Его провели к входной двери вслед за детективом.

Я видела, как мама взяла себя в руки и оглядела комнату, оценивая ситуацию.

– Ну что ж, слава богу, что мне удалось успокоить Хулио, – радостно сообщила она после небольшой паузы. – Что теперь поделаешь. С тобой все в порядке, папочка?

– У тебя, мамочка, блузка надета наизнанку, – выдавил папа.

Я наблюдала эту ужасную сцену, и у меня было такое чувство, что мир вокруг меня рушится. И тут я почувствовала, как чья-то сильная рука легла на мою руку.

– Пойдем, – сказал Марк Дарси.

– Что? – не поняла я.

– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините», – прошипела мама.

– Миссис Джонс, – твердо сказал Марк. Я забираю Бриджит, чтобы отпраздновать с ней остаток Рождества Младенца Иисуса.

Я набрала воздуха в легкие и схватила руку, вежливо предложенную Марком.

– Всем счастливого Рождества, – грациозно улыбнулась я собравшимся. – Надеюсь увидеться с вами со всеми на Фуршете с Карри из Индейки.

Вот что произошло после этого.

Марк Дарси пригласил меня в «Хинтлшем-Холл» на поздний ланч с шампанским, который был оч. хор. Я особенно наслаждалась тем, что первый раз в жизни могла свободно поливать подливкой рождественскую индейку и не было никакой необходимости принимать чью-либо позицию в споре о её вкусовых достоинствах. Рождество без мамы и Юны оказалось необычной и волшебной вещью. Я даже не ожидала, что разговаривать с Марком Дарси будет так просто, тем более что можно было детально обсудить Праздничную-Ху-лио-полицейскую-затянувшуюся-сцену.

Оказалось, что в последний месяц Марк провел массу времени в Португалии как частный детектив. Он рассказал мне, что следил за Хулио до самого Фуншала и много разузнал о местонахождении денег, но никак не мог обмануть или запугать Хулио, чтобы он хоть что-нибудь вернул.

– Хотя думаю, теперь он может это сделать, – усмехнулся Марк.

Он и впрямь оч. славный, Марк Дарси, да ещё и убийственно умен.

– Как же так случилось, что он вернулся в Англию?

– Ну, прошу прощения за избитую фразу, я обнаружил его ахиллесову пяту.

– Что?

– Не говори «что», Бриджит, надо говорить «извините», – поправил меня Марк, и я хихикнула. – Я понял, что, хотя твоя мать самая невыносимая женщина на свете, Хулио её любит. Он действительно любит её.

Проклятая мама, подумала я. Как ей удается быть неотразимой Сексуальной Богиней? Может, мне все-таки стоит сходить в «Цвет твоей красоты»…

– И что же ты сделал? – спросила я и села себе на руки, чтобы не закричать: «А как же я? Почему никто не любит меня?»

– Я просто сказал ему, что она проводит Рождество с твоим отцом и я подозреваю, что спать они будут в одной кровати. Мне почему-то казалось, что он достаточно отчаян и безумен, чтобы попытаться, э-э-э, расстроить их планы.

– Как ты мог знать?

– Интуиция. Это что-то вроде профессионального навыка.

Боже, он великолепен.

– Это все было так мило с твоей стороны, ты ведь отвлекался от работы и все такое. Почему ты все это делал?

– Бриджит, – ответил Марк. – Неужели это не ясно?

О, боже.

Когда мы поднялись наверх, оказалось, что он заказал номер. Номер был фантастический, оч. роскошный. Нам было чертовски весело – мы играли со всякими забавными вещичками для гостей, выпили ещё шампанского, и тут он произнес эти речи о том, как он меня любит: такие речи, честно говоря, всегда прекрасно удавались Даниелу.