— Возможно, я был слишком подозрителен, ваше преосвященство, но я разрывался между стремлением воспользоваться милосердием монахов монастыря Святого Павла и желанием оставаться под вашей защитой, путешествуя в вашей свите, пока не разобрался во всем. Отсюда и мои слова, столь далекие от правды.

— Вы все еще считаете меня злодеем, дон Жилберт?

— Некоторое время назад я понял, что вряд ли вы были убийцей, ваше преосвященство. Но как у вас оказался мой конь?

— Я его не забирал. Он сам нас нашел. Как только повозка, в которой вы лежали, тронулась, он галопом примчался и пошел рядом с вами. Мы навели справки, но никто его не искал. Мы с капитаном подозревали, что это ваш конь, и оставили его, предполагая, что он сбежал от тех, кто на вас напал, и последовал за вами.

— Как все просто! — сказал дон Жилберт. — Как далеко мы намерены проехать сегодня?

— Если все будет удачно, доедем до Вилафранки.

Когда перед ними поднялись каменные стены Вилафранки, колеблясь в жарком мареве равнины, тени уже стали длинными. Когда они приблизились к воротам королевского дворца, к Жилберту подошел паж.

— Это вы отец Джил? — спросил он.

— Да, — сказал Жилберт.

— У меня для вас письмо. К сожалению, его отправитель не смог задержаться.

Жилберт осмотрел письмо снаружи.

— И кто этот отправитель? — спросил он.

— Другой монах-францисканец, отче. Он не назвал мне своего имени.

— Без сомнения, подпись в письме есть. Спасибо.

Прежде чем сломать печать и развернуть письмо, Жилберт спешился. Остановившись во внутреннем дворе, он быстро прочитал его, спрятал письмо под рясу и с озадаченным выражением лица быстро пошел в сторону галереи.

Ракель передала поводья мула конюху, внимательно наблюдая, как Жилберт читает письмо. Она понимала, что больше не может не замечать его присутствие, как человек не может игнорировать рану во рту, которой он постоянно касается языком.

Опять перед ними поднимались горы, крутые и мрачные, но уже ставшие слишком привычными, чтобы все время обращать на них внимание. Мулы упорно взбирались по горной дороге, не требуя понуканий от своих седоков. Когда они свернули на узкую дорогу, ведущую к Кастельви, Ракель удивленно огляделась.

— Мы уже на месте. Я и подумать не могла, что это так близко.

— Как там мой маленький пациент? — спросил Исаак, как только они вошли в цитадель.

— Вы можете сами взглянуть на его, — сказала жена смотрителя замка. — Прошу прощения, господин Исаак, я не подумала…

— По-своему я умею осматривать своих пациентов, госпожа, вам не следует беспокоиться по поводу выбора слов, — мягко ответил он.

— Тогда идите за мной, господин Исаак, вы и ваша дочь. Сюда, пожалуйста.

Малыш сидел и играл с игрушкой — вырезанным из дерева животным. Когда он увидел мать, он поднялся на ножки и зашагал к ней, двигаясь еще неуверенно, но уже достаточно смело.

— Это он уже так ходит? — удивленно спросил лекарь.

— Да, — гордо произнесла его мать. — Он опять такой же сильный и здоровый, каким был до болезни. И у него новая няня. Мы вечно будем у вас в долгу, господин Исаак.

— Полагаю, что и мы у вас в долгу, моя добрая госпожа.

— Если вкратце, — сказал епископ, — то, поскольку те женщины не хотели доставлять неприятности вашей супруге, они показали нам обходную дорогу по горному хребту, и мы избежали засады.

— Не знаю, что и сказать, ваше преосвященство, — заметил смотритель замка. — Вряд ли мой лес кишит преступниками, хотя возможно, что один-два местных жителя не столь честны, как следовало бы. Но это бедный край, и есть такие, кто ради нескольких монет не прочь был бы подстеречь путников на дороге.

— У вас много хорошего леса, кузен.

— Но мало опытных лесорубов, чтобы добывать его. Многие умерли во время чумы, а те, кто выжил, ушли в другие края в поисках более легкой жизни.

— В обход закона, — заметил епископ.

— Не стоит их слишком винить за это, — сказал смотритель.

— Если прибыль от продажи нашего имущества была единственным поводом для нападения, — сказал Беренгер, — то я не стану преследовать их. Их жены не позволили им причинить нам вред, и я уверен, что они больше не станут искать легкой поживы. Но я хотел бы знать, не предложил ли им напасть на нас кто-то посторонний. Или, еще хуже, не заплатили ли им за нападение.

— Это можно выяснить, — сказал смотритель, выходя из небольшой комнаты, служившей ему кабинетом.

Вернувшись, он привел с собой очень взволнованную служанку, которая поклонилась присутствующим и снова уперлась взглядом в пол.

— Это горничная моей жены, которая предупредила нас, что по дороге у вас могут быть неприятности. Ты сделала очень доброе дело, моя дорогая, — сказал смотритель, — возможно, ты спасла много жизней, и благодаря тебе мужчины, сидевшие в засаде на дороге, не будут повешены за совершение серьезного преступления.

Однако ей не очень нравилась роль спасительницы жителей деревни.

— И слава богу, но я надеюсь, что они не узнают, кто это сделал, — сказала она. — Кроме папы. Он и так знает, потому что он-то и сказал мне об этом. Разве это правильно — убить ваших гостей и ограбить их после того, как их лекарь всю ночь просидел с ребенком и спас ему жизнь. Я так и сказала моей госпоже.

— А он сказал тебе, почему они решились на такое? — спросил Беренгер.

— Нет, ваше преосвященство. Он никогда ничего не говорит. Я думала, что они хотели заполучить деньги, лошадей, мулов и хорошую одежду.

Когда служанка ушла, смотритель замка решительно направился к двери.

— Есть еще один человек, с которым стоит поговорить, — сказал он. — Пойдемте со мной, кузен.

— Но если у вас есть опытный лесоруб, — сказал Беренгер, когда они обогнули замок и подошли к большому навесу, который служил мастерской, — то почему он занят ремонтом повозок?

— Чтобы срубить большое дерево, требуется много крепких мужчин, кузен. У меня их нет.

— Понятно, — сказал Беренгер. — Я не подумал об этом.

— Эй, — позвал смотритель, когда они подошли к навесу. — Его преосвященство, епископ Жироны желает увидеть лесоруба, который спас ему жизнь.

— Пустое, ваше преосвященство, — сказал лесоруб, чьи темные глаза проницательно разглядывали Беренгера. — У меня были на то свои причины. Если всех мужчин перевешают, это не принесет пользы деревне.

— Я вдруг подумал, а не подбил ли их на это кто-то чужой?

Лесоруб отложил топор и почесал в затылке.

— У кого-то из спутников вашего преосвященства есть враг?