– А она не знает, – усмехнулся Тим. – Я ей сказал, что это машина нашего клуба. И ребята для престижа и рекламы периодически катаются на ней все по очереди.

– И думаешь, она поверила в такую галиматью? – поинтересовалась я.

– Это ее проблемы, – спокойно заметил Тим.

Вечером Лиза собралась уходить.

– Может, останешься на ночь? – спросила я. – Мы с тобой так толком и не поговорили.

– Нет, домой надо, – ответила она и улыбнулась. – А то мой раб Григорий умом тронется.

– Ясно, – вздохнула я.

– Завтра обо всем поговорим, – сказала она. – Ты когда в агентство приедешь?

– Да прямо с утра и подкачу, – ответила я. – Прохлаждаться некогда.

– Может, все-таки отдохнешь пару дней? А то разница во времени, акклиматизация…

– Нет, Лизонька, завтра, как обычно, явлюсь к девяти.

Когда за ней закрылась дверь, Тим вздохнул и снял кимоно.

– Совсем она с этим Павлом Николаевичем с ума сошла, – сказал он. – Уж и не знаю, чем девке помочь. Я даже попробовал познакомить ее с одним из клуба.

– Со стриптизером? – усмехнулась я. – Тоже мне достойная замена!

– А что? – немного агрессивно спросил Тим. – Чем мы хуже? Подумаешь, раздеваемся на сцене! Такая же работа, как и многие другие! Но ты не волнуйся, – добавил он более спокойно, – этот товарищ новый помощник постановщика. Наш, кстати, коллега. Тоже хореограф. Симпатичный парнишка.

– Да? – заинтересовалась я. – И как?

– Да никак! Ты же знаешь Лизку! Губы надула и потом мне высказалась, что я дурак конченый. Кстати, о дураках… – неожиданно сказал он и замолчал.

– Ну, чего заткнулся? – усмехнулась я.

Тим надел шорты и аккуратно сложил кимоно, поглаживая поблескивающий черный шелк руками, словно лаская.

– Твой бывший хахаль несколько раз заявлялся в агентство и сюда, – после паузы тихо проговорил он. – Уж и не знаю, чего ему от тебя надо! Расстались, но нет, все таскается! Я просто с трудом сдерживался, так кулаки и чесались при его виде. Хочешь, морду ему расквашу?

– Не стоит, – ответила я, чувствуя, как сжалось сердце.

– Смотри, Татьяна, товарищ он нервный и злой, – сказал Тим. – Могу пока пожить у тебя.

– Поживи, – улыбнулась я. – Но как твои дамы? Возражать не будут?

– Разберусь!

На следующее утро я проснулась рано и не стала будить все еще спящего Тима. Выпив наскоро кофе, я привела себя в порядок и, захватив парики прически «суми-симада», которые приобрела у госпожи Цутиды, отправилась в агентство. Охранник Слава поздоровался со мной и радостно улыбнулся. Я протянула ему коробочку с набором для саке, и он даже покраснел от удовольствия.

– Спасибо огромное, Татьяна Андреевна, – пробормотал он. – Не стоило беспокоиться!

– Ну что ты, Вячеслав! Я всем привезла сувениры, – ответила я, заходя в открытые передо мной двери.

– Елизавета уже здесь, – улыбнулся он.

– Прекрасно! – сказала я, оглядев приемную и не увидев Лизу на обычном месте за компьютером.

– Она в репетиционной, – громко произнес мне вслед Слава.

Когда я открыла дверь, то не узнала помещение. Прямо передо мной, где-то в паре метров от двери, находились самые настоящие раздвижные перегородки фусума. Я увидела на них тонкое и искусное изображение горы Фудзи. Заметив на полу циновки, я машинально сняла туфли.

– Таня! Как ты рано! – раздался звонкий голосок Лизы, и она вышла из-за перегородки, легко раздвинув ее.

– Привет! – растерянно сказала я, заглядывая за ее спину.

Я увидела классически оформленное помещение для проведения чайной церемонии. В углу даже был сооружен самый настоящий каменный очаг. Возле него на деревянной подставке находилась различная утварь, необходимая для тяною.

– Мама дорогая! – громко воскликнула я, заходя за перегородки.

Справа в стене было устроено подобие ниши токонома. К стене прикреплялись деревянные перегородки, обозначившие нишу. Я подошла и начала рассматривать какэмоно[17]. Там была изображена гора Фудзи.

– Это что, подлинник? Хокусай[18], кажется, – испугалась я. – А деньги на нашем счету еще остались?

– Это просто отличная копия, – рассмеялась Лиза. – Да, Хокусай. Один из видов его бесчисленных изображений Фудзиямы. Красиво, правда?

– И не отличишь от настоящего!

– Еще бы! Я старалась! – сказала Лиза. – А как тебе икебана? А то ты всегда меня ругала за неряшливые бессмысленные букеты. Пришлось походить на курсы.

– Отлично! – одобрила я, посмотрев на длинную сосновую веточку, торчащую из темной керамической вазы.

Маленькие розовые звездочки чеддерской гвоздики красиво выделялись на фоне темно-зеленых сосновых игл. Я ощутила тонкий сладкий аромат и улыбнулась.

– А я сейчас стала настоящей тядзин, – хвастливо заявила Лиза и подняла свой хорошенький носик. – Так что я здесь времени зря не теряла. Ты будешь довольна. Правда, пришлось обратиться за консультацией к твоему Ито. Но он с удовольствием помог.

– Нужно особо поблагодарить его, – заметила я.

– Но это еще не все, – лукаво сказала Лиза и прошла в конец комнаты.

Она отодвинула перегородку, и мы оказались еще в одном помещении меньших размеров. Я увидела все те же циновки на полу и по бокам узкие деревянные скамеечки. Сбоку каким-то образом Лиза ухитрилась втиснуть шкаф-купе. Он был облицован светлым деревом и прекрасно гармонировал с общим убранством.

– А это вход в наш чайный дом, – сказала она. – Здесь гости смогут снять верхнюю одежду и обувь и привести себя в порядок. А потом уже пройдут в зал. Помнишь, тот запущенный внутренний дворик?

– Помню, – нехотя ответила я.

И перед глазами невольно возник Степан, прячущийся за кустом сирени.

– Идем, – сказала Лиза.

Мы приблизились к новой деревянной двери, и Лиза распахнула ее передо мной. От неожиданности я ахнула. Место было просто не узнать. От помойки не осталось и следа. Дворик был отгорожен от основного пространства высокими коваными решетками. Кусты сирени удачно закрывали его от любопытных глаз. От кованой калитки шла дорожка, выложенная цветными кусками гранита. Я вышла в садик. Небольшая, тоже кованая скамья стояла возле крошечной, но густо усаженной оранжевыми настурциями клумбы. За ней я с изумлением увидела выложенный камнями прудик размером примерно метр на полтора. Посередине бил фонтанчик, а на воде покачивались какие-то растения с крупными зелеными листьями. Возле прудика стояла вторая скамья и возвышался фонарь. Ровный гранитный столбик венчался белым стеклянным шаром, который обхватывали причудливые переплетения кованых стеблей с маленькими остроконечными листочками.