минуты, когда кланы объявят нового вождя, он оставался просто старшим сыном дома и не обладал какой-либо особой властью.

Пока нескончаемый поток блюд размещался на столе, зажгли огни в корзинах на шестах, озаряя вечерние сумерки. Возле каждого светильника стоял слуга и время от времени бросал в огонь пригоршню душистой коры. Сгорая, она испускала клубы сиреневого дыма, еще усиливая букет носившихся в воздухе ароматов. Земляне то и дело подносили к носу нюхательные флакончики, чтобы хоть немного прочистить голову от одуряющего действия благовоний.

Хорошо еще, что дым от светильников поднимается прямо вверх, подумал Дэйн. Будь над ними кровля, можно и в обморок свалиться. Да и так, насколько четко они воспринимают происходящее?

К этой мысли Дэйна подтолкнул танец, который сейчас исполняли в центре зала. Танцоры прыжками и ударами в точности повторяли битву с горпами. Дэйн не поверил глазам, когда кривой нож танцора-победителя вошел прямо в грудь другого танцора в гротескной маске чудовища.

И, завершая это жуткое выступление, появились трое охотников – те, что рядом с землянами сражались на рифе. Они тащили опутанного сетью горпа, которого оглушил Дэйн. Сейчас горп развернулся и полностью ожил. Однако когти, способные прорезать сеть, были заключены в шарообразные нашлепки из какого-то твердого вещества.

Горпа освободили от сети и подвесили за опечатанные когти перед креслом будущего вождя. Покачиваясь в воздухе, он бессильно щелкал страшными челюстями и шипел, как рассерженная змея. Даже во власти своих врагов он производил грозное впечатление.

При виде своего исконного врага саларикские воины вскочили с мест, во все горло осыпая пленника затейливой бранью. Видимо, нечасто им удавалось захватить живьем горпа, и они не собирались упускать такой замечательный случай. Дэйн вдруг пожалел, что чудище не уползло в море. После битвы на рифе и всех рассказов о горпах он не чувствовал жалости к рептилиям, но жесты и выкрики салариков ему тоже не нравились.

Шум прекратил жрец. Выделяясь темным пятном на фоне разноцветных одежд, он подошел к подвешенному горпу. Крики сами собой смолкли. Воины снова уселись, и наступила тишина.

Грофт встал рядом со жрецом, держа обеими руками чашу с двумя ручками – не из тех разрисованных пестрыми узорами чаш, что стояли перед каждым из пирующих, а явно древнюю, из какого-то матово-черного материала. Судя по виду, лет ей было больше, чем всему городку.

Кто-то из воинов, помогавших тащить горпа, ловко набросил веревочную петлю чудищу на голову и оттянул ее назад почти под прямым углом. Жрец неторопливо обнажил нож – Дэйн впервые увидел на Сарголе прямой клинок. Жрец вонзил нож в мягкий участок на горле пленника и подставил чашу под струю зеленоватого ихора.

Горп бешено забился, заливая стол и ближайших салариков зеленой жижей, но внимание толпы занимало иное. Жрец плеснул в древнюю чашу еще что-то из фляги, которую поднес его помощник. Покачал чашу, словно перемешивая содержимое, и поднес ее Грофту.

Молодой вождь с чашей в руках вскочил на стол и замер перед тронным креслом. Наступила полная тишина. Даже горп обмяк и перестал биться.

Высоко подняв чашу над головой, Грофт издал протяжный клич на древнем языке своего клана. В ответ раздался дружный речитатив клановых воинов – тех, кому предстоит сражаться под его знаменами, – и ритмичный стук ножей, вонзающихся в столешницу.

Трижды Грофт повторил ритуальную формулу, и трижды откликнулись воины. Во вновь наступившей тишине Грофт поднял чашу к губам и одним глотком осушил, после чего перевернул чашу, показывая, что в ней ни капли не осталось. Оглушительный крик сотряс большой зал. Саларики вскочили на ноги, размахивая ножами в честь нового правителя. Тогда Грофт впервые сел в тронное кресло, заняв место своего отца. У клана снова был вождь.

– Спектакль окончен? – вполголоса пробормотал Штоц.

И Дэйн с сожалением расслышал ответ Ван Райка:

– Нет еще. Наверное, будут праздновать до утра. Вот, опять несут выпивку…

– И неприятности заодно, – предрек капитан Джелико.

– Клянусь завязками Угольного Мешка![2] – вырвалось у Рипа.

Дэйн обернулся посмотреть, что так поразило обычно невозмутимого помощника штурмана. На глазах у земных торговцев разыгрывался интересный пример сарголианских обычаев.

Молодой воин, всего год как получивший нож, стоял лицом к лицу с другим салариком, постарше. По шерсти на голове и плечах у старшего стекала влага, по столу прокатилась пустая чаша и со звоном упала на пол. Ближайшие к этим двоим саларики примолкли. Все явно чего-то ждали.

– Этот того облил, – шепотом объяснил Рип. – Будет поединок.

– Здесь и сейчас?

Дэйн слыхал, что саларики весьма склонны к поединкам.

– За такое оскорбление положено драться до смерти, – заметил Али, как всегда отстраненно наблюдая за происходящим.

В детстве он пережил чудовищную резню во время марсианской Войны в кратерах и с тех пор окружил себя непробиваемой броней.

– Тупой сопляк! – подытожил Стин Вилкокс, исходя из своей природной осторожности и пятнадцатилетнего опыта путешествий по множеству разнообразных планет. – Оглянуться не успеет, как его размажут.

Молодой саларик выкрикнул какой-то вопрос, облитый противник немедленно ответил. Тут соседи словно ожили – видно, подобные сцены происходили часто и каждый знал, что следует делать.

Насколько поняли земляне, сарголианский пир можно считать удавшимся, только если во время него случится хотя бы один поединок. Те, кто в самом поединке не участвовал, оживленно делали ставки.

– Смотри на того типа в фиолетовом плаще! – шепнул Дэйну Рип. – Видел, что он ставит?

Знатный саларик в фиолетовом плаще был не вассал Грофта, а из делегации от другого клана. Показывая, что ставит на победу старшего воина, он выложил на стол белую тряпочку, на которой лежал несколько увядший, но вполне узнаваемый лист. Сосед, с которым он спорил, внимательно осмотрел этот лист, даже нагнулся и понюхал, а затем выложил, со своей стороны, равноценную ставку: пару изукрашенных драгоценными камнями наручей, коробочку для благовоний и перстень для большого пальца.

Вот наглядная демонстрация, насколько высоко здесь ценят земное растение! Дэйн в который раз пожалел, что они не знали об этом заранее. Он заметил, что Ван Райк тоже обратил внимание на ставку и показывал на нее капитану.

Но тут все посторонние соображения вылетели у него из головы: бойцы вышли в круг, расчищенный для них в центре зала. Отбросив плащи, они остались в набедренных повязках. В правой руке каждый держал наготове сеть, в левой – кривой нож. Земляне еще не видели, как саларики сражаются друг с другом, и невольно подались вперед с тем же азартом, что сарголианские зрители. Конечно, они не понимали тонкостей и не разбирались в общепринятых приемах работы сетью, для которых за долгие века