— Приглашаем насладиться синематографом! Проекция движущихся фотографий братьев Люмьер!

Прохожие получали буклеты, в которых описывалась программа: десять кинолент по семнадцать метров каждая. Три десятка любопытствующих, в том числе Таша с Виктором, заплатили двадцать су зазывале, стоящему рядом с афишей.

Виктор увидел месье Вольпини, директора «Гран Кафе», с которым познакомился на Всемирной выставке 1889 года, где выставляли свои работы коллеги Таша, и подошел, чтобы поприветствовать его.

— Как великодушно с вашей стороны предоставить помещение братьям Люмьер.

— Да, но боюсь, их изобретение пока что пользуется не слишком большой популярностью.

Зрители спускались по лестнице в подвал, бывший бильярдный зал, а теперь Индийский салон «Гран Кафе». На этом первом платном сеансе плетеные стулья, поставленные в несколько рядов перед белым полотном, натянутым на раму, почти все оставались незанятыми. Большой выручки это не обещало.

— Месье Легри! Если я не ошибаюсь…

Повернувшись, Виктор столкнулся нос к носу с инспектором Аристидом Лекашером.

— Не хотите леденец, господин книготорговец… и детектив в одном лице? Нет? Жаль, я хотел вас отблагодарить. Хотя вы сыграли в этом грязном деле, которое недавно было раскрыто, весьма сомнительную роль. И не надо улыбаться, прошу вас. Субъект, которого описывают многочисленные свидетели как в Уйе, так и в Домоне и в «Миротон де Терн», сильно напоминает вас. А некоторые факты, связанные с личностями Эвариста Вуазена и Виржиля Сернена, мы пока так и не смогли объяснить.

— Я не вижу связи…

— Ах, не видите? Почему бы вам тогда не воспользоваться очками? Что вы можете сказать по поводу взрыва в замке Буа-Жоли? Почему на месте событий оказались вы и ваш родственник?

— Мы тут не при чем, инспектор. Простите, нам пора рассаживаться, сеанс вот-вот начнется.

— Вы как всегда увиливаете от ответа! К вашему сведению, я собираюсь уйти в отставку и намерен писать мемуары. Можете не сомневаться, вам в них будет отведено особое место. Под каким именем вы предпочитаете фигурировать: Леблан, Ленуар? Имейте в виду, мой преемник — молодой хищник с острыми клыками, напрочь лишенный чувства юмора. Кстати, я все еще надеюсь, что вы достанете для меня первое издание «Манон Леско».

Инспектор поклонился Таша и прошел в дальний конец Индийского салона.

Свет погас, послышались аплодисменты, на экране появилось изображение площади Белькур в Лионе.

— Это и есть их великая находка? — возмутился Виктор вполголоса. — Месье Мельес[127]показывает такое в театре «Робер-Уден» вот уже десять лет!

Едва он успел это сказать, как лошадь, запряженная в повозку, стала двигаться. По залу прокатился вздох восхищения.

— Снято прямо посреди улицы! — прошептал Виктор на ухо Таша. — Посмотри, как падает свет… Изображение такое четкое… Просто потрясающе!

На экране открылись ворота фабрики, выпуская мужчин на велосипедах и работниц в длинных платьях… В следующем сюжете плакал ребенок… по озеру плыл игрушечный парусник… Затем на экране возник провинциальный вокзал и железная дорога. Вдалеке показалась движущаяся точка, которая приближалась до тех пор, пока не превратилась в огромный паровоз, несущийся, казалось, прямиком на зрителей. Кто-то из них даже вскочил на ноги в страхе быть раздавленным, но паровоз свернул влево за пределы экрана, вагоны остановились у платформы, и пассажиры стали садиться в поезд.[128]

Виктора поразила реалистичность действия, которое разворачивалось перед его глазами. Он не отрываясь смотрел на экран, чувствуя, что стал свидетелем поворотного момента в истории человечества.

Когда в зале снова зажегся свет, он прошептал Таша:

— Это событие не менее значимое, чем… падение метеорита.

Зима в 1895 году холодная.

Чтобы пассажиры не мерзли, в фиакрах ставят на пол раскаленные жаровни, что вызывает несколько несчастных случаев. По мнению доктора Армана Готье, профессора медицины, системы отопления, при которых происходит выделение продуктов сгорания, необходимо запретить, так как пребывание в плохо проветриваемом помещении вызывает отравление или даже удушье. Чтобы избежать несчастных случаев, в Иври разрабатывают обогревательный аппарат под названием «Монополия»; он спрятан под днище экипажа и сверху закрыт ковром. Таким образом, он нагревает кабину, но вредные вещества в нее не попадают.

Сена покрыта льдом, часто идет снег. Катание на коньках становится популярным среди жителей столицы. Хорошо идут дела у продавцов шуб, искусственных или натуральных, а также угольщиков. Благотворительные организации пытаются помочь бедным и обездоленным.

Холод не останавливает тех, кто пришли посмотреть гражданскую казнь капитана артиллерии Альфреда Дрейфуса. 5 января 1895 года, воскресенье, девять часов утра. Слушатели Военной школы выходят во внутренний двор, выстраиваются рядами и застывают по стойке смирно. Выводят капитана Дрейфуса. Щелкнув каблуками, он останавливается перед генералом. Секретарь военного суда зачитывает приговор. Генерал приподнимается в стременах и обращается к приговоренному: «Альфред Дрейфус, вы недостойны носить оружие. Именем французского народа мы вас разжалуем. Привести приговор в исполнение!». Дрейфус кричит: «Я невиновен! Да здравствует Франция!». Звучит барабанная дробь. Толпа волнуется. Слышатся крики: «Смерть евреям!» Аджюдан[129]республиканской гвардии приближается к приговоренному, срывает с его формы знаки отличия, ордена и медали и бросает их на землю. Над головой Дрейфуса переламывают его шпагу. Ему предстоит пройти перед войсками и сделать круг по плацу. Поравнявшись с группой журналистов, он останавливается перед ними: «Господа, пусть Франция знает, что я — невиновен!». «Замолчи, мерзавец! — отвечают ему. — Трус! Предатель! Иуда!». Так начинается то, что останется в истории как позорное «Дело Дрейфуса» и спровоцирует политический кризис во Франции в 1898–1899 гг.

Меньше чем через две недели, 17 января 1895 года, президентское кресло в Елисейском дворце занимает Феликс Фор. Ему пятьдесят четыре года, он сын хозяина скромной обойной мастерской в Париже, а сам владеет большим кожевенным предприятием в Гавре и уже почти двенадцать лет является президентом тамошней торговой палаты и членом палаты депутатов. Его предшественник на посту президента Жан Казимир-Перье подал в отставку, пробыв у власти лишь шесть месяцев и двадцать дней. Вызванные отставкой волнения продлились недолго: через сорок восемь часов Казимир-Перье был замещен.