– Бесплатная депиляция – мечта всех женщин! – наставительно завершил голос. – Так ты уберёшься уже или как? Иловайский, заходи!

Я козырнул поскучневшей красавице, едва удержавшись, чтоб не похлопать её по шее, как резвую кобылу после хорошей езды. Уф, отродясь верхом на женщинах не катался, бывает же такое, кому из полка рассказать – не поверят…

Калитка медных ворот была не заперта, заходи как к себе домой. Адские псы за оградой приветствовали меня восторженным лаем, словно любимого хозяина. Конечно, что им, их все боятся, с ними никто не играет, на прогулку не выводит, а много ли радости всю жизнь на цепи просидеть, поневоле осатанеешь. Вот и рады любому, кто в них живую душу видит. Я остановился, чтобы хоть минутку потрепать их по колючим загривкам, ласково постучать кулаком в зубы, подёргать за уши, уделить хоть какое-то внимание. И только потом поднялся наверх, в кабинет Хозяйки…

– Разрешите войти? – Я поклонился полногрудой красавице в штанах и мужской рубашке, её волосы были связаны в узел на затылке, а пальчики что-то настукивали в страницах волшебной книги.

– Уже вошёл, – довольно сухо приветствовала меня Хозяйка, хотя взгляд её был ласковый. – Садиться не предлагаю, разговор будет серьёзный. Ты чего творишь, скунс в папахе?

– Не знаю, а что это за зверь такой?

– Вроде белки, но крупнее, чёрный с белым, красивый, водится в Америке, но запах от него-о… – охотно просветила Катя, не отрываясь от чудесного ноутбука. – Вот и от твоих делишек на кладбище такой запашок на всё наше царство, что уже и моё начальство пронюхало. Ты с кем там подрался?

– С каким-то французом, – чуть насупился я. – А что плохого в том, что мы убрали эту недобитую тварь с нашего русского кладбища? Он же был опасен для людей…

– Он лежал мирно и никого не трогал, а социально опасен у нас ты! Ты его раскопал, вынудил сражаться, дотянул до восхода солнца и грохнул в природной среде. Между прочим, это был, как ты справедливо заметил, иностранец. То есть гражданин суверенной Франции, на допрос или арест которого ты никаких прав не имел. И если теперь у нашего института возникнут проблемы с парижским филиалом, то виноват во всём этом будет один мой знакомый хорунжий! Угадай, как его зовут?

– Но я…

– Никаких «но»! И никаких «я»! – Катерина сдвинула брови и скрестила руки на груди. – Ты опять подставил меня по полной программе, а ведь тебя предупреждали, что всё это плохо кончится. Тебе говорили: не фига рыться в рваных бумажках, поднимать старые легенды, копать там, где не просят. Если что-то забыто, то уж наверное забыто не просто так!

– Прости. – Я низко склонил голову.

– Чего «прости»? Прощения он просит… Не верю я тебе. Морда у тебя хитрая и подозрительная, как у всех казаков. Короче, у меня неприятности. Кто-то сдал, что ты приходишь ко мне слишком часто, а мне по трудовому договору любые контакты с внешним миром запрещены категорически. Пока – предупреждение, потом – выговор с вычетом из зарплаты, на третий раз – уволят к ёлкиной маме! Мне оно надо?

– Понятно. – Я ещё раз попросил прощения и развернулся на выход.

– Ну куда ты? – едва не плача, вскинулась Катенька. – Опять всё бросаешь, рвёшь, бежишь, то ли от меня, то ли от себя… Чего ты? Ты мне нравишься, мне приятно, что ты приходишь, просто нельзя нам… Так часто нельзя. Я же привыкну к тебе, и что потом? Молчишь…

– Да ты мне и слова сказать не даёшь.

– Говори. Даю.

А что я мог ей сказать? Ничего. Всё было до этого сказано и передумано не один раз, да что толку? Оба взрослые люди, всё понимаем, но радости от этого ноль…

– Обними меня, – тихо попросила она.

Я шагнул вперёд, осторожно прижал её к груди и молча гладил по упрямым тёмным кудрям. Катя не плакала, даже не вздыхала в печали, казалось, что ей холодно и надо просто отогреть эту гордую красавицу с таким ранимым и нежным сердцем. Потому что именно в этом она сейчас больше всего нуждалась, в обычном тепле человеческих рук…

* * *

Мы какое-то время простояли вот так, а потом бочком-бочком, как крабы, не размыкая объятий, отошли в сторонку и сели, с трудом уместившись на крохотном угловом диванчике. Катерина, положив голову мне на грудь, честно призналась, что её возможные неприятности просто цветочки в сравнении с теми ягодками, которые вот-вот огребу я…

– Твои поиски клада взбудоражили не только нашу нечисть. Мне сообщили, что у тебя наверху появилось серьёзное противодействие. Конечно, вас там целый полк, но если ты залетишь в расследования Тайной канцелярии или Святейшего синода, то дядя-генерал твою шею от каторги не избавит. Тебя просто закажут и грохнут, Иловайский, а клад заберут себе…

Я признал её правоту и честно рассказал всё. Ну то есть то, что в деле появился некий надоедливый конкурент – губернский учитель и сельский сочинитель акростихов господин Чудасов. Который уже успел достать всех, но на свой лад, тем не менее ухитрился добыть старую карту и наверняка в ближайшее время побежит на кладбище с лопатой. Кроме того, он задружил с некой рыжей ведьмой Фифи, а я недавно прострелил ей ногу, что наверняка не улучшило наших и без того не сложившихся дружеских отношений.

Про то, что на меня дважды нападали чумчары и ещё одна озабоченная нехваткой ласки донская русалка, Катя знала сама. Но послать на помощь никого не могла. Чумчары у нас пришлые, законов не соблюдают, а русалки слишком легкомысленны, чтобы вообще хоть что-то запомнить…

– Я тебе ещё досыплю соли на хвост, – весомо прибавила Катя. – Наши датчики фиксируют аномальную активность под землёй. Такое впечатление, что на запах твоего французского клада кто-то активно выползает на свет. Завтра-послезавтра на кладбище пройтись нельзя будет, чтоб с каким-нибудь мертвяком не столкнуться. И это не наши, не местные, это незапланированная миграция иностранной нечисти. А что, если, не найдя тебя наверху, вся эта мразь хлынет к моему дворцу? Я одна оборону стен не организую, да и жители у нас не те – открыто драться не будут, продадутся с потрохами. Так что думай, казак, думай…

А что тут думать, возможный вариант у нас был всего один – как можно быстрее отыскать это проклятое сокровище, вернуть его в мир, навсегда освободить Оборотный город от своего нежелательного присутствия и позволить любимой девушке жить своей собственной жизнью, без моих казачьих залепух. Осталось только определить, как бы половчее это сделать…

– Ты у Вдовца был? Я ведь просила: забеги пообщайся, если не отравит, то даст совет.

– Да мы вроде с Моней и Шлёмой проконсультировались и…

– И ничего не нашли! Иловайский, ты не обижайся, но я тебя когда-нибудь просто стукну, чисто для сотрясения мозгов, может, хоть какие-то шарики-ролики встанут на место. Упыри, они ребята хорошие, однолинейные, без извилин, с ними легко, но для серьёзного поиска по такой хренов… тьфу, прости господи матерщинницу!.. карте тебе без помощи профессионала не обойтись.

– Тебе, между прочим, тоже, – поверх её головы заглянув в книгу-ноутбук, сообщил я. – Похоже, у вас там бунт. Уж больно грозные людишки у ворот собрались, а у меня как раз нагайка под рукой… Разгоним народную демонстрацию?