молоть языком, Влад! – жестко сказал я и начал фантазировать: – Курахов настроен решительно. Он уже настучал на тебя в милицию. В то время, когда он будет пудрить тебе мозги про билет в Симферополь, менты прослушают ваш разговор и засекут тебя. Я только что звонил в гостиницу. Это был сигнал готовности…

Я заметил в глазах Влада неподдельное замешательство.

– Постой, постой! – сказал он. – Давай по порядку! Про какой билет он должен мне пудрить мозги?

Я не стал повторять.

– Влад, – я чувствовал себя так, словно умирал от бессилия. – Где Марина? Ну не будь идиотом! Всем уже все понятно! Не надо так смотреть на меня и делать вид, что ты не понимаешь, о чем речь.

– Самое забойное, старина, заключается в том, – ответил Влад, почесывая ногтем кончик носа, – что я в самом деле не понимаю, о чем речь.

– Глупо.

– Что – глупо? Не понимать, какую ахинею ты несешь?

– Глупо притворяться.

Если бы Уваров не дал психа, то так бы и лежал до самой ночи, а может быть, до утра. Наш разговор, зашедший в тупик, прервать можно было только каким-нибудь отчаянным поступком, и Влад пошел на него. Он, колоритно матерясь, отбил мою руку с пистолетом, перевернулся на спину, сел и обеими руками выразительно постучал себя по голове.

– Мы о чем говорим?! Мы о чем спорим?! Какая Марина?! Ты что, в аварию попал?! Травма черепа?!

Я никогда не думал, что человек с такой комплекцией может быть в такой степени эмоциональным. Влад размахивал руками настолько сильно, что между нами стал гулять ветер. Я зачем-то продолжал держать в руке пистолет, словно микрофон перед лицом героя интервью, хотя прекрасно понимал, что не выстрелю даже в том случае, если Влад кинется на меня и станет душить. Впрочем, я надеялся, что не доведу его до этого.

– Уйди! – коротко крикнул Влад испуганной девушке с кастрюлей в руке, появившейся перед пологом палатки, и махнул на нее рукой. – Рассказывай, что ты от меня хочешь, – снова обратился он ко мне. – Только подробно, от начала и до конца, а то у нас получается разговор двух попугаев, которые выучили разные слова.

Начать рассказывать обо всем подробно – значит, признать, что Владу ничего не известно о похищении Марины и, соответственно, его непричастность к этому. Мне нелегко было тормозить и начинать движение в обратную сторону. Разгон был слишком мощным, а цель – слишком близкой и доступной. Мне стоило немало сил, чтобы сказать:

– Сегодня ночью кто-то выбил стекло в гостинице, а затем увел падчерицу профессора.

Глагол, конечно, надо было подобрать другой. Уваров сразу же на нем споткнулся.

– Как? Увел? – поморщившись, переспросил он. – Это как телочку, за поводок?

– Может быть, я неправильно выразился! – огрызнулся я. – Не надо так глупо иронизировать!

– А ты убери свой дурацкий пистолет, если не намерен в меня стрелять! – не менее зло отпарировал Влад.

– А может быть, я намерен!

– Тогда стреляй, и не мучай железо, а то заржавеет в твоей ладони!

– Видит бог, выстрелю! – процедил я сквозь зубы, поднимая оружие на уровень лица Влада. – Ты меня доведешь до греха, землекоп, имей ввиду! Влеплю пулю, рука не дрогнет!

– Так лепи, лепи же! – подзадорил Влад, но уже дрогнувшим голосом. Он деревенел прямо на глазах, лицо его стремительно мертвело, лоб покрывался крупными каплями пота.

– Выстрелю, – шепотом повторил я, дурея от ощущения того, что наконец-то ухватил власть за кончик хвоста, что Влад все же испугался, и, слегка надавив на широкий спусковой крючок, похожий на месяц, почувствовал, что какая-то сатанинская сила продолжает давить на мой палец, что еще мгновение…

Палец вывернуло скобой, пистолет в секунду выскользнул из моей руки, и я едва не вскрикнул от боли и неожиданности. Обернулся и увидел прямо перед собой впалый смуглый живот и очень знакомый пупок. Высунув голову из палатки, я поднял глаза. Сверху вниз на меня смотрела Анна. "Регент" она держала обеими руками, подняв его над головой. Убедившись, что я не намереваюсь отбирать у нее оружие, она отсоединила магазин, отвела назад ствольную планку и бросила пистолет мне. "Регент" упал в лужу перед палаткой.

– Ты теперь ее вечный должник, – сказал я Владу, двумя пальцами вытаскивая пистолет из лужи и засовывая его в карман.

– Ты тоже, – мрачным голосом заметил Влад.

– Он не был заряжен, – сказала Анна. – Поэтому никто ничего мне не должен.

Я не хотел, чтобы она уходила. Мне было легче продолжать разговор с Уваровым в ее присутствии. Как бы Анна ко мне ни относилась, я был уверен, что она не станет мне лгать, и Влад в ее присутствии наверняка будет искреннее.

– Присаживайся, – сказал я, отодвигаясь в угол палатки с таким расчетом, чтобы Анна оказалась рядом со мной.

– Да-да! – поддержал Влад, засуетился, протянул Анне свою куртку, сгреб страницы рукописи и сунул их в накладной карман палатки.

Анна, переступив через мои ноги, села рядом с Владом, накинула на плечи куртку и, улыбаясь мне, как хорошему знакомому, спросила:

– Ну? Как жизнь? Закончил рыть туалет на двести персон?

– Нет, – ответил я, хмуро глядя на тонкую струйку воды, стекающую с брезентового потолка на спину Анны, – санэпидемстанция наложила запрет. Угроза экологическому балансу Крыма.

– А как поживает твоя очаровательная подруга?

– Прекрасно!

– Я очень рада за тебя! Ты хорошо выглядишь. Легкая небритость придает лицу загадочный вид, а темные круги под глазами оттеняют их голубизну.

– А торчащая из кармана рукоятка пистолета, – вставил Влад, – придает твоим поступкам оттенок благородной непредсказуемости.

Я больше не смог удержать на лице пасмурное выражение и от души рассмеялся. Это прозвучало как гром, и даже дробь дождя по крыше участилась.

– Смотри-ка, повеселел, – внимательно глядя на меня, как врач на пациента, выходящего из комы, сказал Влад. – И глаза приобретают осмысленное выражение.

Я расслабился, чувствуя себя уютно. Черт возьми, мне нравились эти люди!

– С чего это ты решил попугать нас пистолетом? – спросила Анна, перебирая консервы и рассматривая этикетки.

– Он бредит какой-то Мариной, – объяснил Уваров.