что с ним делать, то на помощь пришла реклама. Во всех магазинах и на рынках тогда появились плакаты, пропагандирующие, что те, кто есть белый пшеничный хлеб станут выше, сильнее, умнее и красивее. И эта плакатная «ушная лапша» сработала! Корейцы, раньше не евшие изделия из пшеничной муки, стали потреблять их в огромных количествах, в том числе прошедшую из Японии лапшу быстрого приготовления рамен.

Я вспомнил, как в детстве в Пхохане разбил фотоаппарат отца и спрятал в останки прибора в пакете в собачьей будке во дворе. Когда отец вернулся с работы, то верный пёс из будки принёс ему разбитый фототруп. Мой отец рассердился и сделал вид, что это пёс виноват в смерти «фотика». Он приказал нашей служанке продать нашкодившую собаку. Я не смог стерпеть продажи верного друга и во всё признался отцу. Был лишён карманных денег на месяц, но собака дожила свой век в будке возле дома.

ХеРи не смеялась над моим рассказом, как другие гости. Наверное, в её детстве с нею приключилось что-то похожее. И точно. Пока ждали десерт, она мне поведала, что поступила в универ с помощью маминой взятки. Когда её отец узнал про это, то он хотел выгнать дочь из дома, но ограничился тем, что сжёг пару её модных сумок.

— Это был хороший урок, — с улыбкой говорит моя невеста, — С тех пор я стараюсь решать все проблемы честно.

— Ну, это ты врёшь! — встревает в разговор моя сестра-полицейский. — И в полиции, и в прокуратуре, и в Правительстве вранья столько, что за нею и правды не видно. Вот, например, Север недавно перестал стрелять в перебежчиков к нам и на границе стало спокойнее. Знающие люди говорят, что наши и Северные спецслужбы договорились и на беженцах делают огромные деньги. Наше правительство платит Северу за спокойствие на границе и ставит себе в заслугу нормализацию отношений, а Север из ничего получает серьёзные кучи долларов. Наши спецслужбы получают ордена и повышения «за спасение корейцев»… Президент Пак Чон Хи свернул башку криминалу, перестреляв все банды без суда и следствия, а вот порядок в Правительстве и спецслужбах не навёл.

— За что и поплатился головой, — подхватывает мой дядя, двоюродный брат мамы из провинции. Он рассказывает, как ещё недавно работал мастером на все руки. И плитку укладывал, и тёплый пол делал, а в тяжёлые времена даже чистил канализацию в женской бане. Причём в бане ему не доплатили тридцать тысяч вон и он взял начальницу бани на понт, раздевшись догола и собираясь мыться так в женском отделении на неполученные деньги от неё до тех пор, пока директриса не заплатит ему. Заплатила, как миленькая.

А вот и мой отец подключился:

— В бытность, один мой друг в Пхохане в девяностые был компьютерным мастером. И была у него на обслуживании одна дочерняя коммерческая фирма от нашего концерна. Довольно успешная, вроде, какой то «канцелярией» торговала. И был там директор с заскоком. По словам моего друга, к нему как ни зайдешь — начальник в игры на компе играет. То в карты, то ещё во что. Фирма по показателям хорошо перла вверх и была успешной. Потом на того директора кто-то стуканул на эту тему в наш Совет Директоров, и игривого начальника уволили. Поставили деятельного и правильного. Через год фирма вместе с «деятельным», что заставлял пахать работников по двенадцать часов почти без выходных — вылетела в трубу. История не закончилась. Тот уволенный «игрун-директор» устроился в другую фирму в Сеуле и вскоре сделал её процветающей. В интервью по ТВ он сказал в ответ на вопрос журналистки о своём невмешательстве в производственный процесс:

— Я один раз систему наладил — и не мешаю людям работать.

Такие дела. А «морда в сале, попа в мыле» и вечно орущее начальство — это, как правило, признак хренового руководителя. Но со стороны — выглядит ровно наоборот.

Тут мой дядя вставил свои пять вон:

— Однажды я ремонтировал крышу в коровнике оступился и упал вниз. Мог бы переломать себе кости, но, повезло! Упал в контейнер с жидким навозом. С головой нырнул, но все кости целы!

Гости улыбаются, морща носы. А моя бабушка тянет:

— Вот же везунчик! — И гладит своего племянника по остаткам шевелюры.

Подали дессерт. Всех зовут к столу. Но мама, говорившая со своей подругой, просит меня остаться.

— ХоЯн, я, конечно, рада за тебя, но у меня были планы породниться с госпожой Ли Мён Хи. У неё внучка-невеста.

— Ну… — тяну я, не зная, что сказать.

— За неё приданным шло стомиллионное состояние! — добивает меня мамина подруга.

Смотрю на представительницу настоящих чёболей, подругу моей мамы, госпожу Ли Мён Хи. Она миллиардерша, бизнес-магнат и председатель Shinsegae Group. Ей за шестьдесят, но она всё ещё хорошо выглядит…

Вот что пластика с людьми делает…

Госпожа Ли, довольная произведённым на меня эффектом, рассказывает:

— У моей старшей дочери есть умная, но упрямая дочь Хон ХеИн. Внучка закончила универ и теперь постигает основы бизнеса простым менеджером. Между нами… Из-за пробелов в воспитании она плохо ладит с людьми. Поэтому учиться подчиняться в самом низу карьерной лестницы. Поработает и поймёт, как важно бывает держать рот на замке, когда недовольна начальником или мужем. Ищу для неё подходящую партию. (моей маме) Твой ХоЯн как раз подошёл бы по возрасту. Жаль!

Сглатываю горечь от потери лёгкодоступной сотни миллионов долларов. Какая мне разница на ком жениться для фривольной жизни? ХеРи или ХеИн — без разницы… Сексом можно и с профессионалками заниматься! Охмурил бы эту неведомую ХеИн и денег было бы — куры не клюют! Эх, не повезло!

Но, я, пользуясь случаем, делаю предложение госпоже Ли Мён Хи об участии в разработке приложений корпорации КАКАО. Она выслушивает и говорит, что даст распоряжение секретарю связаться со мной по вопросу участия в разработке…

Вечер. Вернулся домой. Хери уже спит в своей комнате. Она очень переживала на помолвке. Некоторые мои дальние родственники