Он склоняется над капотом машины, опираясь на руки, и опускает голову.

Я шагаю к переднему крылу.

― Джона.

Он поворачивает голову с измученным выражением лица. Он прав. Я обещала ему, когда мы впервые занимались любовью, что никогда не заставлю его снова переживать по такому поводу.

― Ладно. Я не пойду.

Пробормотав проклятья, его вес оседает, и он отталкивается от машины.

― К ней домой. Я пойду к ней на работу.

Моя уверенность возвращается, и он, должно быть, видит это, пока изучает мое лицо.

― Хорошо. Но только к ней на работу. С большим количеством людей вокруг. И позвони мне, прежде чем зайдешь и через секунду, как выйдешь. Поняла?

Я усмехаюсь, пораженная тем, насколько сильно я люблю своего защитника Джону.

― Ладно.

― Я серьезно, детка. Если ты увидишь…

Мой телефон звонит, оповещая о новом сообщении.

Только что получила твое сообщение. Я в порядке, просто спала. Приезжай. Ева.

Я отвечаю ей и спрашиваю, во сколько она должна начать работать. Мы договариваемся встретиться там за полчаса до начала ее смены.

Джону не устроил план, но, по крайней мере, он не приковал меня к постели, как угрожал. Я обещала, что встречусь с ним в тренировочном центре после того, как увижусь с Евой, чтобы он мог увидеть своими глазами, что я в порядке.

Он везет меня на работу, чтобы проведать Гая, все время маяча на заднем плане, как какой-то телохранитель Адонис. Мы заходим в мою квартиру, чтобы накормить Дога и взять пару вещей. Наконец он уходит, чтобы я смогла встретиться с Евой, после обещания, что увижусь с ним меньше, чем через час.

Я вовремя паркуюсь справа возле пиццерии «Нори». Проходя от машины к входящей двери, замечаю голубой Мустанг Евы. Я быстро просматриваю местность, проверяю, здесь ли Винс, и с облегчением выдыхаю, когда не вижу его.

Я прохожу сквозь двери, и аромат чеснока и масла заставляет заурчать мой желудок. Несколько официантов снуют рядом, но Евы нет.

― Рэйвен! Привет, давненько я тебя здесь не видела. ― Глаза Стефани осматривают все вокруг, прежде чем сфокусироваться на моем лице. ― Где же красавчик, с которым ты встречаешься? ― восторженная официантка расплывается в радостной улыбке. ― Вы, ребята, расстались?

Она милая девушка, и я никогда не считала себя ревнивицей, но моя рука дрожит от желания ударить ее, и стереть ее готова-и-желаю выражение с лица.

― М-м-м, нет. Мы не расстались. ― Я кладу руки на верхнюю часть стойки администратора и наклоняюсь. ― Мы все еще вместе, если ты понимаешь, о чем я.

Я подмигиваю ей и вижу, как энтузиазм стекает с ее лица.

Да, получай!

― Ева в подсобке?

Я не дожидаюсь ответа и отправляюсь на кухню.

Она мямлит что-то, но я ее не понимаю, что именно, затем прохожу сквозь кухонные двери.

Я останавливаюсь у закрытой двери кабинета, чтобы собраться с мыслями, прежде чем постучать. Понятия не имею, какое настроение будет у Евы, и могу только надеяться, что она принимает то, что я собираюсь ей сказать.

― Ева? Ты там?

Я стучу костяшками пальцев по двери.

Ее тихий голос говорит мне войти.

В комнате темно, только тускло светит настольная лампа. Она сидит на стуле, расположив руки на столе по обе стороны от ее головы.

Не хорошо.

Я занимаю место напротив нее.

― Привет, Ева. Как поживаешь?

― Хм-м.

― Настолько плохо?

Она не отвечает, и кладет лоб на стол.

― Слушай, насчет прошлой ночи. Мне жаль…

Ее голова поднимается, и она смотрит на меня, прищурив глаза.

― Жаль? Что ты такого сделала, что тебе жаль? Все это ― моя вина. Я постоянно говорю себе, что этот парень будет другим. Этот парень не ударит меня или не скажет всякое дерьмо. Вначале все они выглядят нормальными. Или я так думаю. ― Она кладет голову на руки, пока трет виски. ― Господи, Рэйв, я так облажалась.

― Ева, ты не… облажалась.

Ее опухшие глаза снова щурятся, и я решаю, что сейчас подходящее время, чтобы заткнуться и слушать.

― Знаешь, что я сделала вчера вечером после того, как вы меня высадили? Я лежала в постели всю ночь с телефоном на груди, надеясь, что он позвонит. Я хотела, чтобы этот кусок дерьма позвонил мне и сказал, что ему жаль, и что он больше никогда не напугает меня. Если бы он появился на моем пороге, я бы приняла его обратно. ― Она откидывается на спинку своего стула. ― Все еще думаешь, что я не облажалась?

Нет, уже так не думаю.

Но, я не собиралась говорить ей это.

Она терзается насчет Винса, чувствуя, будто это она во всем виновата. Если она узнает, что она была не более чем его работой, может быть, это поможет ей отпустить его, и она позволит себе освободиться.

― Слушай, я пыталась сказать…

― Он держался за тебя, ― говорит она далеким голосом.

― Что? ― шепчу я.

― Ты почти выскользнула из его хватки. Он отпустил меня. Но держался за тебя. ― Она смотрит на меня со слезами, вытекающими из ее глаз, и со стыдом на лице. ― Я ревновала. ― Она рыдает. ― Я так облажалась.

Она прячет лицо в своих руках, пока ее тело трясется от рыданий. Я подхожу к ней и встаю на колени.

― Ева, мне нужно кое-что тебе сказать. Я не говорила тебе раньше, потому что пыталась защитить тебя. Но теперь, тебе нужно знать. Ты ни в чем из этого не виновата.

Ее налитые кровью глаза сосредотачиваются на мне, пока я рассказываю ей о Винсе. Я рассказываю ей о Доминике, и его планах на меня. Я умалчиваю про бой Джоны, но говорю, что Джона, Доминик и я работаем над кое-чем, так что мне не придется раздвигать ноги оставшуюся часть моей жизни. Я заканчиваю, давая ей четко понять, что, хотя я уверена, что у Винса есть к ней чувства, с самого начала он намеревался только получать информации для Доминика. И то, что он держал меня вчера, возможно, имеет отношение к этому.

Тикают молчаливые минуты. Ева пялится на стену за моим плечом. Ее губы шевелятся, но не выходит ни звука. Сидя на пятках, я ожидаю ее реакцию от той гнилой информации, которую вывалила на нее.

― Вот гребанный ублюдочный кусок дерьма!

Ошеломленная ее внезапным порывом, я