передать от генерала Прошина! – Он слегка картавил, как и сам Плотников. Могло показаться, когда заговорит Пупок, что они передразнивают друг друга. – Полковник Хомин я. Ты чего замер? – Тут в кабинет занесли несколько толстых папок. Полковник вальяжно уселся. – Здесь материалы проверки министерства здравоохранения, – Хомин показал на три объемные папки. – Подлог, приписки. Взяли несколько протоколов с выводами, заключениями, так сказать, экспертов. Но ты, Аркадий Петрович, скажешь, что не твоих рук дело?! А они-то, кто их писал, признаются, когда прижмем, что ты их заставлял. А если все члены комиссионной экспертизы скажут о твоем воздействии на них, то ты станешь сразу главным фигурантом! Мы им поверим, хотя признания не освободят и их от уголовной ответственности. Но тебе суд по максимуму определит меру наказания. А мы, в такой связи, статей наберем. Думаю, и специалисты из соседней области подскажут, как ты искажал заключения, а надо будет, и московских экспертов подключим. Ну а в следующей папке, – он показал снова на какую-то папку, – хищения в особо крупных размерах… Бюджетные деньги, деньги от ритуальных услуг… А там всплывут и взятки… Ведь показания дадут многие. Чистейшей воды грабеж, превышение должностных полномочий, мошенничество, – загибал пальцы на одной руке Хомин. – Пересказать все не смогу. Полный пятилетний курс юридического института. Лихо развернулся ты!

Плотников знал, как только началась проверка после смерти Кузьмича, а тем более, в кресле губернатора сидел Чернореченцев, дети которого завязаны на похоронном бизнесе, все закончится именно так. Но он не терял еще надежды. Если с ним завели разговор, значит, давали шанс, на что-то хотят уговорить или что-то хотят предложить. И он уже догадывался, о чем пойдет речь и откуда подует ветер.

– Что я должен делать? – Пупок умоляюще смотрел на полковника, как показалось тому, готовый на все. Хомин знал таких людей и уже видел не одного на своем веку. Они легко продавали Родину и, даже, родную мать.

– Будешь писать экспертизы так, как скажем!

Пупок хотел возразить и рассказать о рамках закона, не понимая, кого и зачем он собирается учить, что многое, мол, зависит не от него, или, точнее, не от него одного. Но полковник не даст сказать ему и слова.

– Ты не понял! Нас не может и не должно волновать, как ты все будешь делать! Если нет, лет на десять у тебя уже есть! С конфискацией! Или с большим штрафом! Суд решит! А там, глядишь, и на «пятнашечку» раскрутишься! Выйдешь… если выйдешь… Работать не только начальником, просто экспертом, уже никогда не сможешь. Судимость у тебя будет. Дверь такую, или кормушку, мы тебе закроем!

Пупок то багровел, то синел, то становился очень бледным, как при сердечном приступе. Покрывался холодным липким потом, ощущал себя мокрым, а одежду на себе – сырой, как будто половую тряпку накинули ему на плечи и вылили на голову грязную воду из ведра для мытья полов. Выхода для себя он не находил, как только соглашаться на любые условия. И он стал источать зловонный запах, отчего полковник начал морщиться и воротить нос.

– И еще, – продолжил Хомин, – про похоронный бизнес забудь! Не травмируй Ивана Александровича и его детей! – Хотя Аркаше и самому нетрудно уже бы догадаться. – А деньги от моргов, от ритуальных услуг, будешь доносить, куда скажем! Но только запомни, у нас – не воруют! Мы – не государство, мы – больше!.. Ну, тебе все ясно, родной? Будешь себя хорошо вести, бедным не оставим! Не бросим! Свой кусок, а там, глядишь, и свою долю получишь! О проценте подумаем. Но ничего не обещаю и не гарантирую!

Когда Хомин ушел, зашли люди из следственного комитета и забрали все папки с собой.

3

Пупок полностью слился с жизнью демона. История его появления, или даже зачатия, или чуть еще раньше, вырисовывалась изначально драматичной, когда он еще был сперматозоидом урки, того самого, которого нашла подруга или одноклассница его матери для рождения сына или дочери. Но он теперь забывал, или хотел забыть или, скорее, не желал помнить и знать, что понятие «Природа» созвучно у верующих людей с понятием «Бога». Атеисты отрицают Бога, но говорят о величие Природы и ее законов. Природа его появления или только даже зачатия происходит от злого рока с запахом тюремных камер, с видом решеток казематов и острогов. Так появляются на божий свет Велиары. Но потом Пупок станет выбирать свой путь уже сам. Он не будет слушать голоса разума и моих увещеваний, голоса сердец честных граждан, но только не мужа и жены Луцких, которые, как я и говорил ему, доведут его до цугундера, до бездны. Он не слышал голосов и воплей тех людей, кого сажали в тюрьму по лживым заключениям, когда он отдавал приказы другим экспертам, искажавших картину справедливости. Он не хотел слушать и видеть слезы тех, кто похоронил родственников. Это люди, обманутые в истинных причинах смерти близких и родных для себя людей. И он никогда не обращался к Богу, ощущая в своей груди биение сердца убийцы-рецидивиста и насильника. Никогда не просил у Бога помощи, прощения и никогда не каялся. А значит, хотел быть таким, каким стал, и желал оставаться и дальше. Но боялся умереть с осиновым колом в спине или с серебряной пулей в груди.

…Судьба как-то свела меня случайно с детьми бывшего прокурора Бжезинского. Хотя случайных встреч никогда не бывает, как я стану убеждаться в таких закономерностях много и много раз. Они расскажут мне о Раковой Наталье Евгеньевне, как и знали о ней от своего отца. Покажут его фотографии, на которых красовалась она – на работе в коллективе сотрудников, на корпоративах, на природе, когда выезжали на зеленые лужайки или в заснеженные горы и поляны. У нее оказалось лицо сластолюбивой и тщеславной женщины. Она быстро поднималась по ступенькам карьерной лестницы. Она не восходила, как альпинист к пику горы, а поднималась к вершине финансовой пирамиды, как она это и считала, к высокой должности в системе прокуратуры.

Крашеная блондинка с миловидными чертами лица, в шифоновом платье (такой она останется на некоторых фотографиях). С аккуратной фигуркой, как у балерины. А сейчас мы говорим о ней, когда она уже генерал-лейтенант.

Прошин оставался пока генерал-майором, и появился он в Пензе сразу с красивой женой и двумя сыновьями. Оба сына тут же купили в городе два самых дорогих ресторана в свою собственность. Тогда, в 2010 году, они стоили не меньше 50 миллионов каждый.