А именно где-то с шестидесятых пошло главной темой книг, фильмов, песен — частная жизнь, быт, личное благополучие. А о великом — лишь в славном героическом прошлом. И началось это, как Хрущев провозгласил, что главная цель, это повышение благосостояния наших людей. Вы, товарищ Ефремов, в том времени уже все поняли, не знаю, правда, как сейчас… Вот и я размышлял, чем госкапитализм отличается от социализма. Так я скажу — сразу после революции мы все же строили именно социализм: с повышением культурного уровня трудящихся, с реальным вовлечением их в процесс управления — и парткомы, профкомы играли важную роль, не для галочки, и движение рационализаторов было. Рабочий не был винтиком — по крайней мере, мы искренне пытались сделать его не таковым, с каким успехом, с теми руководящими кадрами и на том человеческом материале, это уже вопрос другой. А Хрущев как раз и объявил госкапитализм, перевел всех в статус наемной рабсилы: ты больше работаешь, тебе больше заплатим, вот все что от тебя требуется, а в остальное не лезь. И поначалу это работало: из бараков в "хрущевки", и телевизоры, радиолы, холодильники, пылесосы, что там еще — в каждый дом. А затем забуксовало — отчего в нашем народном хозяйстве возник структурный кризис, это вопрос отдельный, на Совете Труда и Обороны я его уже поднял, меры принимаются. Касаемо же того, что мы сейчас обсуждаем — власть перед народом свои обязательства по принятому "общественному соглашению" выполнять перестала: например, автомобили так и не стали общедоступными, и было очевидно, что улучшения благосостояния не будет даже в перспективе, а "в США по две машины в каждой семье". Вот отчего народ "перестройку" в массе и принял. Не говоря уже о том, что такая постановка цели тотально плодила обывателей: если мое благосостояние и есть высшее достижение, тогда вороватый завмаг вполне искренне мог себя считать человеком будущего. И никто не знал, не видел, а дальше-то куда идти? Когда нет высокой цели — вылезает самое мелочное, и становится главным. Вы, товарищ Лазарев, когда-то говорили мне — "единомышленники, кто ради дела и за идею, по мелкому вопросу быстро договорятся в рабочем порядке, а когда Идеи нет, то за любой пустяк спорят и интригуют до неприличия". Что-то сказать хотите, дополнить?

Адмирал Лазарев кивнул.

— Так все верно, товарищ Сталин. Там я родился в семидесятом — и годы перед самым обвалом хорошо помню. "Занзибар, Занзибар", или "засыпает синий Зурбаган, а за горизонтом ураган" — песни из окон общаги Института Культуры, куда мы, курсанты, к девушкам ходили. Всем было комфортно — у большинства уже отдельные квартиры, где холодильник "ЗИЛ", цветной телевизор, ковры на стенах, магнитофон "Шарп" и стенка с мини-баром. Частная жизнь превыше всего — перед "перестройкой" кажется даже политику на кухнях уже не обсуждали, а где что достать. Занзибар, Зурбаган, Арабески и Рики энд повери, "Ирония судьбы" на Новый год и завод имени Маркса или какое-нибудь НИИ или КБ, где предполагалось работать до пенсии — и всем казалось, так будет вечно. В то же время, какое-то недовольство было, вроде все есть, а хочется еще чего-то. Потому и поверили Горбачу — думали, будет еще лучше, а хорошее, что есть, никуда не денется. И наслушались всяких там, кто вопил "так жить нельзя" — не зная, что эти мелкие беды раем будут вспоминаться в девяностых, всего через пять, десять лет. При том, что материальный ресурс был, Союз не ломать и капиталу не сдаваться — уж если на советских остатках все воровские девяностые тянули. Главная причина была, что Идеи не стало, веру потеряли. Большинство, кто без особых амбиций, в целом было довольно — но кому-то захотелось и в рокфеллеры. И обрушили все.

— Значит, мы эту Идею должны народу дать — сказал Сталин. И добавил, усмехнувшись в усы — а отчего Книга должна быть непременно одна? Пусть будет много, хороших и разных — или на конкурсной основе. Хоть тому же Мартынову поручите, "Гость из бездны" на мой взгляд тоже хороший потенциал имеет, если его развить. В Тайну посвящать его излишне — а разговор с ним проведите, посмотрим, что выйдет. А может и еще найдете кандидатуры.

Снова взглянул на Ефремова.

— И вы пожалуйста, без всяких обид. Конкурс, это хорошо — победит лучшее. Когда я товарищам Яковлеву, Лавочкину, Сухому, Микояну задание ставлю, они ведь все правильно понимают, и стараются.

— Ну, что вы, какие обиды, — улыбнулся Ефремов. — я буду только рад, если хороших научно-фантастических книг о коммунистическом будущем выйдет еще больше. Не я ли в будущем мира Рассвета писал о необходимости развивать жанр научной фантастики и об ее особой роли в воспитании молодежи?.. И считал своей главной задачей — создать первую такую книгу, за которой непременно пойдут другие книги от других писателей. Ведь, надеюсь, даже не выигравшие ваш конкурс книги — все равно будут изданы?

— Само собой, — согласился Сталин. — Если хорошие книги, то да, не пропадать же им только из-за того, что не заняли первое место. Вы пишите, товарищ Ефремов, а по рабочим моментам и деталям, мы еще обсудим. А окончательно — история вашему труду справедливую оценку даст. Ну что ж, товарищи, я думаю, мы Ивана Антоновича можем отпустить? Товарищ Кунцевич, вы на машине — доставьте товарища Ефремова домой.

— Коммунисты — думал Ефремов вставая — с пути не свернут, драться насмерть и умирать готовы. Как Кунцевич мне сказал в запале — "если история против нас, то тем хуже для истории". Вот только их коммунизм — наподобие мира будущего у Олега Верещагина (цикл "Хрустальное яблоко", был в списке рекомендованных к прочтению). Мир русской Звездной Империи, постоянных галактических войн, в которых "земляне всех сильней" — вместо Великого Кольца. Где земляне будущего смотрят на чужаков через прицел, точно так же, как тот американский фантаст, с которым Ефремов полемизировал в "Сердце Змеи". И что гораздо страшнее, для тех же Лазарева, Смоленцева, Кунцевича, в этом нет ничего плохого — "хочешь мира, готовься к войне", "если видишь угрозу, стреляй первым". Так какой же мир собираются строить "рассветовцы" — Великое Кольцо, или Красную Империю?

Ефремов уже слышал эти слова, причем гораздо раньше этого дня и не от "рассветовцев". Красная Империя, гораздо более жесткая, агрессивная, решительно и энергично отстаивающая свои собственные интересы — чем тот СССР, погрязший в беззубом миролюбии и интернационализме, скатившийся в болото застоя и сгнивший там. Причем товарищу Сталину, тоже узнавшему то будущее, этот новый проект явно казался привлекательнее — и сам Вождь, уже проживший здесь больше, чем ему было отпущено там, будет жить еще, и Пономаренко (если слухи не врут) казался намного более умным, верным и последовательным продолжателем выбранного курса, чем Хрущев. Тактические, сиюминутные выгоды — несомненны. Мы гораздо сильнее, чем был СССР там, "каждые шесть дней строится новый завод", как написано в "Правде", и цены неизменно снижают каждый год 1 апреля, и зарплата растет, и обсуждают уже возможность перехода на пятидневку. И соцлагерь здесь много сильней, почти вся Европа под нами будет, если во Франции и правда, левые победят, и с Китаем есть все шансы остаться в союзе когда там "красные" Ван Мина одолеют "белых" Чан Кай Ши. А СССР строит большой Флот, не только и не столько для обороны своих рубежей, но и прямо говорится, что для защиты своих государственных интересов на удаленных театрах. Так каким в итоге выйдет этот коммунизм?