— Вы нынче последний, — сказал он старику мусорщику.

— Да нас четыре часа продержали в полиции. Заперли все двери и никого не выпускали. Я так и не понял, что там у них стряслось. Теперь пойду спать.

Рабочий помог ему установить тележку в ряд с другими.

— Пока.

— Пока.

И на свалке снова все затихло.

Слышалась только возня крыс.

Миг спустя зловонная масса зашевелилась. Из отбросов вылез человек, встряхнулся, пнул попавшуюся под ноги крысу и провел рукой по засаленному лицу.

— О Господи! — прошептал он.

Несколько часов назад этот человек ходил с чемоданчиком, на котором было написано: «Смерть крысам: быстро и эффективно»… Зефиро удалось бежать.

Он нашарил часы в кармане пиджака. Еще можно было успеть встретиться с Ванго на Аустерлицком вокзале.

Покинув свалку, он зашагал вдоль ее стены. Ему и в голову не приходило, что в двадцати пяти метрах сзади, в темноте, за ним крадется старик в вязаной шапке.

Сочи, спустя несколько дней, август 1935 г.

— Сетанка, я больше не хочу играть.

Сетанка не ответила. Она взобралась на самый большой пригорок и спряталась в высокой траве.

Мальчик искал ее почти час и уже чуть не плакал.

— Ну где же ты?

Почему Сетанка все меньше и меньше любила эти летние пикники на черноморском берегу? Без устали играя с двоюродным братиком, она пряталась так ловко, что он проходил совсем рядом, почти касался ее, но не видел.

— Сетанка, Сетаночка…

Девочка грезила, лежа в траве и чувствуя, как по ней прыгают кузнечики. Отсюда ей были видны люди, сидевшие небольшими группами поодаль, — вернее, их силуэты в ярком солнечном свете.

Как и прежде, здесь было много народу. Дедушка, бабушка, дядя Павлуша, супруги Реденс с детьми, дядя Алеша Сванидзе и тетя Маруся — оперная певица… Сетанке надо было лишь повернуть голову, чтобы увидеть отца, который полулежал на траве, прислонившись спиной к стволу упавшего дерева, и разговаривал с каким-то незнакомцем. И со всех сторон — в зарослях камыша, прямо в воде — стояли телохранители, сторожившие их маленький мирок.

До шестилетнего возраста, пока еще была жива мама Сетанки, эти пикники были для девочки настоящим праздником. Песни звучали веселее, солнце светило ярче, а в ласковых словах, которые дядя Павлуша шептал ей на ушко, опустившись на колени, она не замечала грусти. Но в конце августа приходилось возвращаться в Москву к началу школьных занятий, и как же ей не хотелось уезжать с сочинской дачи.

А теперь, несмотря на безудержный смех, сопровождающий вечные споры бабушки с дедушкой, несмотря на серенады тети Маруси, в летнем воздухе повис страх, который ничем нельзя было развеять.

Сетанке только-только исполнилось девять лет, и она не понимала, откуда берется этот страх, но он окутывал ее постоянно, лип к ней сильнее, чем платье к вспотевшей спине.

Иногда она думала о тех, кто вдруг переставал появляться у них дома и о ком больше никогда не вспоминали. Куда они исчезли — красавец Киров и другие? Куда?

Она не подозревала, что ее отец, Иосиф Сталин, устроивший террор по всей стране и голод на Украине, в скором времени не пощадит и ее родных. Через несколько месяцев Алешу и Марусю арестуют, дядя Павлуша умрет в собственном кабинете от загадочного сердечного приступа, еще год спустя расстреляют дядю Реденса, а его жену отправят в ссылку.

— Почему ты не вышла, я тебя уже целый час ищу!

Малыш наконец отыскал Сетанку. Он надеялся, что его слезы уже высохли и она их не заметит.

Сетанка потянула его за руку. Он присел рядом на корточки.

— Ты храбрый мальчик? — спросила она шепотом.

— Да, — ответил тот, слегка смутившись.

— Тогда пошли со мной, — сказала Сетанка.

Они поползли в высокой траве, Сетанка впереди. Она была старшей. Никто не обратил внимания на две фигурки, словно змейки скользившие по склону. Коленки и локти мальчика стали зелеными от травы.

— Я не поспеваю, — заныл он.

— Тсс, тише… Уже близко.

Дети подобрались к поваленному дереву. За ним звучали голоса.

Они подползли к верхушке с высохшей кроной, у которой сидел отец Сетанки, и прислушались.

Незнакомец говорил о «хорошей новости», и почти сразу Сетанка услышала долгожданное слово:

— Птенец…

Ее сердце взволнованно забилось.

— Птенец объявился в Париже, — рассказывал мужчина. — Он прислал письмо в полицию.

Сетанка уткнулась лицом в траву. Отец произнес несколько слов, но она их не поняла.

— Нет, ответил собеседник. — Они его не поймали.

Повисло тяжелое молчание.

— Это и есть ваша хорошая новость, товарищ?

— В письме беглец объясняет полиции, что его преследуют, но он не знает, кто и почему…

Снова молчание. Тетя Маруся пела, стоя у кромки воды.

Сетанка изо всех сил вжалась в землю, слыша в голосе отца холодную ярость:

— Ну что, будете ждать, пока он снова не обыграет вас?

Человек пробормотал:

— Товарищ Сталин, мне удалось прочитать письмо целиком.

— Дурак, это письмо — сплошное вранье!

— Но…

— Идите.

Услышав шелест одежды, Сетанка съежилась еще сильнее и ткнула брата лицом в траву.

— Найдите его.

Гость встал.

— Извините, товарищ Сталин, что побеспокоил вас.

Сталин дал ему отойти. Потом свистом вернул обратно.

— Вы рассказывали мне о женщине, которая его воспитала. Как вы ее зовете?

— Птица. Она не опасна. Там, в Италии, все говорят, что она ничего не помнит…

— Уберите ее куда-нибудь, где она не сможет нам навредить.

— Вы хотите, чтобы ее…

— Да, хочу.

— Вы…

— Увезите ее! И глядите в оба! Может, тогда-то Птенец себя и обнаружит. К таким женщинам сильно привязываются.

Сетанка подумала о своей ласковой, бесконечно доброй нянюшке Александре Андреевне, которая растила ее с самого рождения. Когда мать Сетанки умерла, именно Александра спасла девочку своей материнской нежностью.

— Такая сложная операция, да еще за границей… — робко возразил собеседник.

— Действуйте аккуратно.

— Я полагал…