— Ну, я не стал бы его причислять к разряду террористов, — подал голос Добинс. — Все, что он делает, имеет психологические мотивы. Идеология тут не замешана.

— Ну, лично мы в Куантико считаем по-другому. Мы, разумеется, уважаем и вашу теорию, но придерживаемся своей.

Райм окончательно сдался. Усталость брала свое. Теперь он жалел о том, что утром сразу не отказал Селитто и его молодому приятелю. Тогда бы он не познакомился с Амелией Сакс, и ему не пришлось бы переодеваться в эту дурацкую накрахмаленную белую рубашку, которая натирала ему шею, и из-за которой он сейчас чувствовал себя пустым местом.

Райм с трудом осознал, что сейчас Фред обращается к нему, и стал прислушиваться.

— Прости, я, кажется, что-то пропустил, — извинился он, приподняв бровь.

— Я хочу спросить: а что же, политика не может стать мотивом для преступлений?

— Вот мотивы меня как раз и не интересуют, — вздохнул Райм. — Я занимаюсь вещественными доказательствами.

Деллрей еще раз оглядел стол с приборами.

— Итак, дело мы забираем. Теперь, я надеюсь, все понятно?

— А нам как теперь действовать? — уже без всякой надежды в голосе поинтересовался Селитто.

— Вы можете в качестве прикрытия оставить нам своих бойцов. Или не оставляйте, это уж ваше дело. А теперь мы у вас заберем вещественные доказательства, если вы не возражаете.

Бэнкс колебался.

— Отдай им все, что у нас есть, — приказал Селитто.

Молодой полицейский собрал пакеты и конверты с предметами, найденными на последнем месте преступления, и сунул их в один большой мешок. Деллрей с готовностью протянул руки. Бэнкс взглянул на его тонкие пальцы и швырнул мешок на стол, а потом отошел в дальний угол комнаты, туда, где находились остальные полицейские. Линкольн Райм представлял сейчас как бы демилитаризованную зону между копами и федералами, а Амелия Сакс стояла, сосредоточившись, возле кровати, словно не зная, чью сторону принять.

— Офицер Сакс? — обратился к ней Деллрей.

Все еще глядя на Райма, она ответила, чуть помедлив:

— Да?

— Комиссар Экерт пожелал, чтобы вы присоединились к нам и рассказали нашим сотрудникам все, что вам известно, о местах преступлений. Он еще что-то добавил относительно вашего нового назначения. В понедельник вы приступаете к своим обязанностям.

Она кивнула.

Деллрей повернулся к Райму и заговорил уже более искренне:

— Не беспокойся, Линкольн. Мы его схватим. Первое, что ты услышишь, от нас, будет весть о том, что его голова торчит на колу у городских ворот.

Он подал знак своим людям, которые забрали мешок с вещественными доказательствами, и направился к лестнице. Уже из коридора Деллрей позвал Сакс:

— Офицер, вы идете с нами?

Она стояла, сжав кулаки, как школьница, сожалевшая о том, что пришла на вечеринку.

— Сейчас.

Деллрей зашагал вниз по ступенькам.

— Ублюдки! — выругался Бэнкс, швыряя свой блокнот на стол. — Нет, вы видели?

Сакс стояла, не шевелясь, и только покачивалась на каблуках.

— Тебе лучше пойти с ними, Амелия, — сказал Райм. — Карета уже ждет.

— Линкольн… — Она подошла к кровати.

— Все в порядке, — перебил ее криминалист. — Ты поступила так, как должна была поступить.

— Я никогда еще не занималась осмотром мест преступлений, — вдруг выпалила Сакс. — И никогда не собиралась этого делать.

— Тебе больше и не придется там бывать. Вот все и устроилось, не так ли?

Она направилась к двери, потом резко обернулась:

— А вам ведь наплевать на все в этом мире, кроме своих вещественных доказательств. Что, я не права?

Селитто и Бэнкс пошевелились, но она не обратила на них внимания.

— Послушай, Том, ты не мог бы проводить Амелию до выхода?

— Для вас это не более, чем интересная игра, — продолжала бушевать Сакс. — Вот, например, Монелл…

— Кто?

— Видите?! — ее глаза торжествующе засверкали. — Вы даже не запомнили, как ее зовут. Монелл Гергер, та девушка в тоннеле… Она же для вас была не более, чем часть загадки. По ее телу ползали крысы, а вы это объяснили очень просто: «Такова их природа». Природа? Девушка уже никогда не будет такой, как прежде, а вас интересовали в тот момент только вещественные доказательства!

— На живых жертвах, — начал монотонную лекцию Райм, — раны от укусов грызунов лишь поверхностные. Как только первый зверек напал на нее, ей все равно необходимо было сделать вакцинацию от бешенства. Так что еще несколько укусов ничего уже не меняли.

— А может быть, мы поинтересуемся ее мнением на этот счет? — улыбка Амелии стала зловещей, совсем как у сиделок и фельдшеров, которые ненавидят калек. Именно с таким выражением лица они обычно прохаживаются по палатам в реабилитационных центрах. Ну что ж, раз его не устраивала вежливая Амелия, пусть полюбуется на Амелию разъяренную…

— Скажите мне честно, Райм, почему вы захотели, чтобы именно я работала с вами?

— Том, мне кажется, что Амелия Сакс начинает злоупотреблять моим гостеприимством. Ты не мог бы…

— Линкольн, — попытался угомонить хозяина помощник.

— Том! — отрезал Райм, — мне кажется, я тебя кое о чем попросил.

— Да потому что я ни черта не понимаю в вашей работе! — выпалила Сакс. — Вот почему! Вам не нужен был настоящий специалист, потому что в этом случае вы становились ненужным. А я… меня ведь можно посылать и туда, и сюда. Я буду послушно исполнять ваши приказы и при этом все молча терпеть и ни на что не жаловаться.

— Ну вот, начинается! Просто какой-то бунт на корабле, — простонал Райм и закатил глаза к потолку. — Мятеж восставших матросов.

— А я и не вхожу в состав ваших подчиненных. И никогда не стремилась к этому.

— Мне это тоже ни к чему. Так уж получилось. И вот мы теперь в постели. По крайней мере, я. — Райм знал, что сейчас его улыбка смотрится гораздо, гораздо холодней, чем Сакс могла бы себе это представить.

— Да вы просто испорченное отродье, Райм.

— Эй, офицер, вам, по-моему, пора отсюда сваливать! — взбесился Селитто.

— Да, вы не можете теперь самостоятельно осматривать места преступлений, — продолжала Сакс, словно не слыша ничего вокруг, — и я вам в этом искренне сочувствую. Но вы ведете расследование так, чтобы побаловать собственное эго, а на это я пойти уже не могу. К черту все! — Она схватила свою фуражку и пулей вылетела из комнаты.

Райм ожидал, что снизу до него донесется страшный удар двери или даже звон бьющегося стекла, но он услышал только едва уловимый щелчок, а потом все стихло.