У Нарзеса было приблизительно 18 000 солдат, включая ромейских лучников и тяжелую пехоту, и значительные силы герулов при их собственных командирах. Франков, возможно, было столько же (хотя Агафий говорит о 30 000, числе, уменьшившемся в результате болезней и дезертирства). Они стояли лагерем прямо на берегу реки, прикрываясь этой естественной преградой и отгородившись с суши линией многочисленных телег и возов, врыв колеса в землю по самые оси. Мост на реке, недалеко от входа в лагерь, был защищен деревянной башней, с гарнизоном, призванным отбить любое нападение и при необходимости обеспечить отход. При отсутствии ромеев на франкской стороне Бутилин беспрепятственно мог обеспечивать свою армию поставками из близлежащих деревень.

Как только Нарзес приблизился к франкскому лагерю, он постарался пресечь всякое снабжение неприятеля, отправив отряд конницы во главе с армянским офицером по имени Канаранг перехватывать вражеских фуражиров.

Канаранг захватил несколько подвод с сеном, подогнал их к сторожевой башне у моста и поджег. Гарнизон едва сумел выскочить из пламени и унести ноги.

Этот подвиг стал прелюдией к сражению. Франки немедленно вышли из лагеря и стали выстраиваться в боевой порядок. Нарзес также приказал покинуть лагерь и построиться согласно давно отработанному маневру. Однако не все пошло согласно плану. Один из герульских вождей в гневе на незначительный проступок убил слугу, и когда об этом доложили командующему, убийца был приведен на суд. Согласно Агафию, Нарзес опасался дурного знамения и чувствовал себя обязанным наказать виновного. Так как последний не раскаялся, утверждая, что хозяин вправе поступать со своими рабами как вздумается, Нарзес приказал его немедленно казнить. В ответ герулы отказались продолжать развертывание, так что византийцам предстояло обходиться без них. В конце концов, вождь герулов Синдуал убедил соотечественников присоединиться к главной армии и попросил Нарзеса задержать развертывание, пока его люди не будут готовы. Нарзес отказался, но зарезервировал за герулами позиции в центре ромейской линии.

Построение византийцев было традиционным, с конницей, вооруженной копьями, луками и щитами на обоих флангах. Тяжеловооруженные всадники имели кольчуги и более длинные пики. Сам Нарзес принял командование правым крылом. На левом конница была скрыта в лесу с приказом оставаться в засаде, пока не появится возможность атаковать вражескую пехоту во фланг. Ромейский центр состоял полностью из пехоты. Впереди стояли лучники, позади них — копьеносцы. Этот классический боевой порядок ромеев еще в V в. описал военный теоретик Вегеций. Герулы должны были встать в центре этой линии, позади копьеносцев.

Стимул нападению франков дали сообщения двух герульских дезертиров, что сами герулы не примут участия в битве и что дух ромеев от этого сильно упал. Ободренные этим известием франки быстро приняли типичное германское построение, известное как свинья, или клин, составленный из двух глубоких колонн, сходившихся в голове. Свинья таким образом представляла собой узкий фронт, защищенный стеной щитов и предназначенный для тарана насквозь вражеской линии и захода ей в тыл.

По ходу боя варварский клин достиг цели, смог пробиться сквозь ромейскую линию и даже потрепать расположенные позади резервы. Вырвавшись на простор, отдельные группы франков просочились вплоть до ромейского лагеря; но большинство было связано боем с войсками ромейского центра, который они сумели потеснить. На этом успехи варваров закончились. В то время как вся ромейская пехота вступила в бой с подошедшим основанием клина, Нарзес приказал коннице на флангах выехать из-за рядов пехоты, чтобы атаковать с тыла прорвавшуюся голову вражеского клина, осыпав неприятеля градом стрел. Франки попали под обстрел с флангов и с тыла, а с фронта на них яростно навалились подошедшие герулы.

Потери от прицельной стрельбы из луков были очень серьезны и вызывали большое замешательство, поскольку франки не могли в пылу схватки точно определить, откуда летели стрелы. Голова клина скоро рассеялась, и бегущие франки бросились вдоль тылов главной ромейской линии к реке, где некоторые утонули, а остальные были перебиты или захвачены в плен. Главные силы герулов прочно закрыли брешь, пробитую в ромейской линии, а конница начала охват основания клина. Хотя у нас нет явных подтверждений, но части, скрытые в засаде в лесу, были почти наверняка задействованы в охвате. Агафий свидетельствует, что франки очень быстро были полностью окружены — ситуация наиболее вероятная, если ромейская конница вышла из засады и напала на них с тыла. Бутилин не имел никаких резервов. Когда его войска были сбиты в бесформенную массу, он потерял управление и возможность влиять на ход сражения. Вскоре франки прекратили организованное сб-противление, а поскольку бежать им было некуда, началась страшная резня. Согласно Агафию, только пять варваров сумели вырваться! Даже если это явное преуменьшение, налицо не просто разгром, но и полное истребление неприятеля. Нарзес добился блестящей победы и доказал правильность своей стратегии, направленной на выигрыш времени и уклонение от боя с объединенными силами варваров.

Сражение при Казилине подтверждает тот факт, что хорошо организованная и управляемая пехота, должным образом поддержанная конницей, была все еще важной и очень эффективной силой в ромейских армиях того времени. Также очевидно, что воинская дисциплина играла решающую роль, и именно ее ослабление, а не эволюция тактики неприятелей, была реальной причиной многих неудач ромеев. Вообще, битвы времен Юстиниана, описанные Прокопием и Агафием, демонстрируют, что пехота в то время оставалась главным родом войск, а конница играла все более и более важную и зачастую универсальную роль и, как имело место при Тадине, могла даже заменить пехоту на поле боя. Дальнейшие события конца VI в. подтвердили эту тенденцию.

РАЗВИТИЕ ТАКТИЧЕСКОГО И СТРАТЕГИЧЕСКОГО ИСКУССТВА

Главная особенность тактики этого периода уже исследована в предыдущей главе, а именно усиление значения конницы. В военный трактат конца VI в., так называемый Стра-тегикон, входит детальное описание вооружения, оснащения и обучения кавалерийских частей, так же как и тактики ведения боевых действий при ограниченной поддержке пехоты. В то время как пехота ни в коем случае не игнорируется, ясно, что автор пишет для командиров соединений конницы. Кроме этого общего изменения тенденции, других особых перемен не наблюдалось. Одно важное новшество — введение стремян — почти наверняка заимствовано у тюрок-аваров.

Главная стратегическая проблема, с которой столкнулись преемники Юстиниана, состояла в том, что в конце его царствования, как прямое следствие военных успехов и расширения империи, войска были разбросаны на огромной территории. Полевые армии должны были распылять силы для защиты протяженных участков границы, отражать внезапные набеги и подавлять волнения во внутренних областях. Они все же были способны сохранять целостность имперских границ и восстанавливать их в случаях нарушений — вплоть до самого краха оборонительной системы империи в первые годы царствования Ираклия. Объяснение этому кроется в эффективной и отлично скоординированной системе тыловой поддержки, которой ромейское государство придавало особое значение, в компетентности командования и воинской дисциплине. Благоприятно для Византии сказывалось отсутствие стратегической координации и относительно ограниченная численность неприятельских сил. Ромейская стратегия ведения кампании сместила акцент на тактику сдерживания — выигрывая время, лишая врага запасов продовольствия и фуража для лошадей, разжигая недовольство среди его солдат, что было особенно важно в условиях ограничения ресурсов и перенапряжения экономики. Сила оружия дополнялась дипломатией и, конечно, подкупом неприятельских вождей.