Равинга уже много часов сидела за рабочим столом. Но все материалы, лежавшие перед ней, давно были сдвинуты в сторону. Она поставила две лампы так, чтобы те освещали квадрат отполированной временем и местами исцарапанной доски, и внимательно на нее смотрела. С рассветом она задула светильники, но продолжала наблюдать — за чем, я не знала, хотя она и открывала мне как ученице некоторые из своих секретов.

Я принесла еду — только для того, чтобы она остыла нетронутой, хотя из графина с дынным соком, который я поставила на виду рядом с одним из светильников, Равинга дважды отпила. Однако даже тогда она не отвела взгляда от деревянной поверхности. Это было чем-то новым для нее, со времени моего прихода в ее дом я никогда не заставала ее за подобным занятием.

Вскоре после рассвета ее рука снова зашевелилась, в этот раз не дотягиваясь до графина, а просто слепо роясь в груде материалов для работы, поскольку она по-прежнему не отрывала взгляда от этого куска дерева. Она порылась на подносе и сперва достала какую-то золотую отливку. Форма все еще была грубой, но уже можно было опознать в ней силуэт песчаного кота.

Она поставила его в середину столешницы и в первый раз заговорила:

— Принеси шкатулку с драгоценными камнями. — Ее приказ был краток, и внезапно я ощутила передавшееся от нее чувство, что ей необходимо спешить с выполнением какой-то задачи.

Подхлестнутая этим, я быстро побежала в дальний угол комнаты и там открыла особый замок в стенном шкафу, где мы хранили такие ценности. Шкатулка была тяжелой — она была сделана из камня огненных гор, полированного и украшенного узором. И этот узор явно изображал песчаных котов.

Когда я поставила ее на стол перед Равингой, Ва, Виу и Вайна, котти ее дома, появились из ниоткуда, запрыгнули на стол, который всегда был для них запретной территорией. Я хотела было согнать их, но Равинга молча покачала головой, и я поняла это как приказ позволить им остаться.

Они сели в ряд, застыв как статуэтки, обернув передние лапы кончиками хвостов и немигающим взглядом следя за тем, что делает Равинга.

Она выбрала из своих инструментов тонкий нож и стала обрабатывать им мягкое чистое золото выбранной ею фигурки. Тонкие, как волосок, стружки металла падали из-под его лезвия. Наконец она завершила безукоризненную фигурку. Затем она повернулась к маленькому ларцу на столе. На нем тоже был затейливый замок, но с этим она справилась сама, поскольку эта особенная часть ее оснащения никогда раньше не открывалась при мне.

С маленьких полочек внутри она взяла маленький металлический флакон и погрузила одну из кисточек в тонкое горлышко сосуда. С величайшим тщанием она начала расписывать золотую фигурку. Используемая ею жидкость была бесцветной, но она трижды покрыла ею песчаного кота.

Потом она открыла шкатулку с драгоценностями. Сначала она расстелила кусок темной ткани, затем стала выкладывать на него камни. Прекрасные цитрины сияли ярко-желтым светом, и она тщательно подбирала их, пока не нашла совершенно подобную пару. Их она вставила в глазницы фигурки,

Закончив эту работу, она снова порылась в своих материалах и достала пластинку тусклого металла, настолько потемневшую, что я не могла определить, из чего она сделана. Она поставила песчаного кота прямо в ее центр и стала посыпать его крохотными, как пыль, кристаллами из другого флакона, пока над фигуркой не выросла горка,

— Свечу, — приказала она.

Я высекла искру и зажгла на столе тонкую свечку. Крепко сжав ее, она дотронулась пламенем до этого порошка. От точки соприкосновения распространилось свечение. Котти попятились. Впервые они подали голос — нечто среднее между мяуканьем и урчанием — почти как если бы запели. На пластинке что-то вспыхнуло, и от нее поднялся дымок.

Равинга со вздохом откинулась назад, ее руки безвольно упали на колени. Лицо казалось измученным, и я схватилась за ее плечо:

— Вы должны отдохнуть… Она медленно улыбнулась:

— У нас будет гость, даже два гостя, девочка. Да, я должна отдохнуть, поскольку предстоит много работы.

Дымок с пластинки металла клочьями поднимался вверх. Весь порошок исчез, остался только песчаный кот. Песня котти затихла. Одна за другой они вытягивали шеи, шумно принюхиваясь к голове фигурки, а затем издали вопль, какого я никогда прежде не слышала. Равинга кивнула:

— Хорошо сделано, не так ли? Пусть она будет тем, что больше всего понадобится в наступающие дни.

Она положила руки на стол и, опираясь на них, поднялась с кресла, словно силы покинули ее.

— Вот, — показала она на золотого кота, — бережно спрячь его, потому что теперь эту вещь надо хорошо охранять.

Она пошатнулась, и я бросилась поддержать ее, но она жестом отстранила меня.

— Мне просто надо отдохнуть, Алитта. Отдохнуть до прибытия наших гостей.

Гости явились в сопровождении такого эскорта, который в нашей части города редко увидишь, разве что между Домами возникнет серьезный разлад и какой-нибудь убийца решит здесь спрятаться. Это был отряд собственной гвардии королевы, который доставил к нашему порогу Хинккеля. А рядом с ним открыто шагал Мурри, песчаный кот, хотя я полагала, что, покажись он на глаза нашим гордым охотникам в других обстоятельствах, он поплатился бы за это жизнью.

Воины не последовали за Хинккелем в наш маленький двор. Мне очень не понравилась сама мысль, что они могли дойти до конца ведущего сюда пути.

У меня был доступ ко многим секретам Равинги, если не ко всем, и некоторые из них таковы, что лучше никому из власть имущих о них не знать. То, что она была занята осуществлением какого-то великого плана, состоящего из многих частей и касающегося многих, от представителей крупных Домов до тех, кто редко показывается при свете дня, — об этом мне было известно уже много сезонов. Мне также было понятно, что я являюсь частью ее плана, и меня это не возмущало.

Во мне всегда жила жажда знаний, и хотя по отношению к Равинге я испытывала благоговейный трепет, она была щедрым учителем. Выясняя, что под одним ее искусством скрывается другое, я копила знания, даже если меня допускали прикоснуться к ним только в силу ее плана.

Я увидела через нашу смотровую щель приближение Хинккеля и поспешила вниз, чтобы открыть дверь лавки прежде, чем он сможет постучать. Майкол неподвижно сидел на табурете за прилавком, Я в очередной раз задумалась, что этот старик знает и о чем догадывается. Однако он был искренне предан Равинге, и я поняла это с первого знакомства с этим домом.

Хинккель вошел, следом за ним — Мурри. Мимо меня, прошуршав моей юбкой, проскочили три наших котти. Я приветствовала человека, подняв руку, а они отправились тереться носами с песчаным котом.

На свету я заметила черное пятно, которое почти покрывало ладонь его руки, поднятой в ответном приветствии. Что-то словно выжгло клеймо в его плоти. Он и в остальном изменился. На его узком лице пролегли новые борозды, странное ощущение силы изведанной и примененной сохранялось в нем. Я поняла это из опыта моей жизни у Равинги. Он побывал в странных местах и хорошо себя там показал.