– Я уж тоже думаю, что мы зря в этот год в Михайловское не уехали.

– Поехали, еще не поздно.

Но договорить не удалось, вернулись с прогулки дети, загалдели, что-то рассказывая… Однако мысль, что нужно уезжать в деревню или вообще переезжать туда жить, осталась.

Ночью Наталья Николаевна долго лежала без сна и беззвучно рыдала:

– Где ты, Пушкин? Если бы ты знал, как мне без тебя плохо, как трудно одной с четырьмя детьми, как трудно при дворе. Царь милостив, но он и требователен. Ни отказаться от помощи, ни избежать ловушки, если ее примешь, нельзя. Что мне делать, Саша?

Единственным выходом действительно стал казаться переезд в Михайловское надолго.

Она постаралась болеть подольше, чтобы не выезжать на балы. Шли неделя за неделей… И вдруг…

– Генерал Ланской.

Петр Петрович пришел при параде, был заметно взволнован, попросил разговора наедине.

Азя схватилась за сердце: ну ясно же, зачем! Неужели сделает предложение? Это хорошо, только Ланской не Строганов, у него имений по России нет, на что жить? И все равно, лучше бедно, но с мужем, чем одной…

– Наталья Николаевна, я получил новое назначение…

Вот и все, он пришел, чтобы сообщить о том, что получил новое назначение, что уезжает, что рад был знакомству и будет писать, если позволят… Наталья Николаевна почувствовала, как тоскливо сжало сердце, рядом оказался человек, с которым хорошо даже просто помолчать, который принял ее детей, принял ее память о муже, и вот он тоже ее покидает.

Попыталась улыбнуться:

– Я рада за вас, Петр Петрович, вы достойны повышения по службе.

– Это не просто повышение, государь изволил назначить меня командиром лейб-гвардии Конного полка в Стрельне.

Это было не просто повышение, это умопомрачительное повышение…

– Теперь у меня есть возможность сделать то, чего я страстно желал бы давно. Я прошу вашей руки, Наталья Николаевна. Знаю, что первое ваше требование – хорошее отношение к детям. Ваши дети будут моими…

– Петр Петрович… они останутся детьми Пушкина, достаточно просто хорошо к ним относиться. Но…я попросила бы дать мне подумать, я не могу ответить сразу. Простите меня.

– Да, конечно. Я не тороплю. Вы сами определите, когда дать ответ.

– Петр Петрович, вам это посоветовал… государь?

– Государь? Нет, но его поставить в известность будет необходимо. Я обязан буду спросить у него разрешение на женитьбу. Надеюсь, не откажет. Если, конечно, согласитесь вы.

В этот вечер они с Азей снова долго плакали. К матери подошел Саша и серьезно спросил:

– Петр Петрович будет нашим отцом?

– Вашим отцом был, есть и будет Пушкин. А Петр Петрович может стать вашим отчимом. Если хотите, конечно.

– Хотим!

Сашу поддержал брат, а потом и пришедшие в комнату девочки.

Александра развела руками:

– Таша, придется тебе выходить замуж за Ланского, дети так решили…

Наталья Николаевна вздохнула:

– Они дети, Азя…. Я подумаю…

– Что тебя беспокоит? То, что государь вдруг сделал Ланского командиром полка после обещания помочь тебе?

– Да. Если Петр Петрович делает это по императорской указке, то мне трудно будет жить…

– Но ведь он сказал, что еще даже не спрашивал разрешения на женитьбу…

Ночью она снова лежала без сна и советовалась с Пушкиным. Долго стояла на коленях перед образами… К утру на душе стало совершенно спокойно.

На следующий день Ланской пришел как обычно, чтобы Наталья Николаевна не подумала, что он требует немедленный ответ, сразу объяснил:

– Я к мальчикам, принес рисунок формы…

– Да, конечно, Петр Петрович, только позвольте сначала мне.

– Я не тороплю вас, Наталья Николаевна.

– Я приняла решение. Я приму ваше предложение, если вы согласитесь на несколько условий.

– На любые.

– Нет, выслушайте и подумайте. Эти четверо детей навсегда останутся детьми Пушкина и никогда не будут звать вас отцом, только Петром Петровичем. Я не хочу, чтобы они забыли, кто их отец.

– Согласен.

– Не нужно стараться заменить им отца, достаточно быть хорошим отчимом. Это первое. Второе, и главное, – я тоже всегда буду помнить, что я вдова Пушкина, даже когда стану вашей супругой. Но вы не должны ревновать меня к прошлому. Оно свято и неприкосновенно. Если вы согласны на такие условия, я буду вам верной и доброй женой.

Несколько мгновений Ланской потрясенно смотрел на ту, которую собрался назвать своей супругой. Ни единого требования для себя, все только о детях и памяти Пушкина.

Эти мгновения показались Наталье Николаевне вечностью…

Ланской вдруг опустился на одно колено и прижал ее руку к своим губам:

– Я согласен на ваши условия.

Когда он поднял голову, то увидел, что по лицу невесты текут крупные тихие слезы.

– Почему вы плачете, страшитесь чего-то?

– Я так устала бороться со всем одна…

Он прижал ее к себе, Наталья Николаевна плакала, обильно смачивая его мундир слезами, давая выход накопившимся за семь лет чувствам. Ланской гладил мягкие шелковистые волосы и мысленно давал слово, что сделает все, чтобы эта женщина была защищена и счастлива. Невольно вырвалось:

– Девочка моя…

Она на мгновение затихла и… разрыдалась окончательно.

Когда Наталья Николаевна наконец успокоилась, Ланской поинтересовался:

– Я могу спрашивать у государя разрешение на женитьбу?

– Он действительно ничего не знает?

– Конечно, нет, но, думаю, догадывается.

Когда Ланской вывел Наталью Николаевну в гостиную, дети замерли в ожидании.

– Я сделал предложение вашей маменьке и получил от нее согласие.

– Вы будете нашим отцом?

– Я буду вашим отчимом, так мы договорились с вашей маменькой. Ваш отец Александр Сергеевич Пушкин. Звать меня достаточно, как и прежде, Петром Петровичем. Думаю, это не испортит наших отношений? Вы согласны принять меня в свою семью?

Это была замечательная фраза! В ответ раздался вопль в четыре детских голоса, даже Маша забыла, что она уже взрослая, а Саша, что он гимназист:

– Да!

Дети окружили Ланского, а Наталья Николаевна и Александра Николаевна стояли, обнявшись, и снова ревели. Неужели прошли те времена, когда они были вынуждены биться как рыба об лед, неужели появился защитник, тот, кто сможет взять заботу о них на себя?

Когда всеобщая вакханалия закончилась, провожая Ланского, Наталья Николаевна вдруг тихонько добавила: