по ним пальцами и ложусь рядом с ней, поглаживая её живот.

– Уфф, – она вздрагивает, её рука накрывает мою.

Вау, это было сильно.

– Я тоже это почувствовал.

Она кивает, но её лицо искажается от боли.

– Да, но это действительно больно.

Кейт снова вздрагивает, и я чувствую ещё один сильный удар.

– Подожди здесь.

Когда я возвращаюсь в комнату, она лежит на боку лицом ко мне. Как гребаный ангел.

Её глаза расширяются, когда она опускает взгляд на то, что я держу в руках.

– Подожди, ты…играешь на гитаре?

Я подхожу к ней в одних серых трусах и сажусь рядом с ней на кровать.

– Иди, сядь ко мне на колени.

Для уверенной в себе женщины на публике Кейт Монро неуверенная за закрытыми дверями. Она колеблется, а затем снова морщится.

– Они определенно сильные, – смеется она. – И я думаю, что у одного из них икота.

– Иди сюда.

На этот раз она слушается и садится ко мне на колени. Накинув ей на шею кожаный ремешок, я кладу испанскую гитару ей на живот и начинаю медленно бренчать.

– Это “Pappa Don’t Preach” Мадонны?

Я тихо смеюсь и целую её в шею.

– Да. Возможно, это не лучший выбор, учитывая все обстоятельства.

Мой член начинает твердеть.

Не сейчас, блядь.

– Они успокаиваются? – спрашиваю я, бренча на гитаре.

Она кивает.

– Ни одного пинка с тех пор, как ты начал играть. Они любят музыку, как и их папа.

Пока я наигрываю и напеваю “Мерцай, мерцай, звездочка”, моя девушка растворяется во мне, и я чувствую, как её дыхание замедляется и расслабляется.

Пару минут спустя она делает глубокий вдох.

– Ты сам научился играть?

Я киваю.

– Вроде того. Мой отец валлиец, а музыка и пение там имеют большое значение. Он научил меня основам, а я продолжил изучать дальше. Это помогает мне расслабиться до и после игр.

– Ты валлиец? – кажется, она удивлена. Снова.

– Наполовину.

– Джонс – распространенная фамилия здесь, поэтому я просто предположила, что ты канадец.

– Не–а. Мама и папа познакомились в Кардиффском университете. Мама была студенткой–иностранкой.

– Ты можешь изобразить британский акцент?

Я прочищаю горло и стараюсь изо всех сил.

– Добрый вечер, ваше королевское высочество.

Она отрывисто смеется.

– Наконец–то нашла то, в чем ты не силен.

– О, игра начинается. Просто смотри, как я превращаюсь в Дэниела Крейга.

– Оооо, вот это было бы что–то.

– Встречаешься со мной всего десять часов, а уже сходишь с ума по другому мужчине.

– Ну, знаешь, у меня всегда должны быть варианты.

Снимая ремешок гитары с её шеи, я снимаю её с себя и укладываю на своё мягкое белое пуховое одеяло, нависая над ней.

– Скажи мне, что я тот самый.

Её глаза вспыхивают.

– Давай, принцесса. Скажи вслух то, о чём, я знаю, ты думала. Что мы с тобой навсегда.

Она улыбается, и я знаю, что ей нравится, как я вот так проверяю её границы.

Запустив свои руки в мои волосы, она медленно кивает.

– Скажи это, детка, пожалуйста.

Проходит несколько мгновений в тишине моей спальни, прежде чем она шепчет:

– Навсегда.

ГЛАВА 33

КЕЙТ

– Я на все сто процентов ковыляю, не так ли? – спрашиваю я Фелисити, когда мы входим в семейную ложу, готовые к игре.

– Хм, я бы сказала, что не столько ковыляешь, сколько раскачиваешься с боку на бок, – отвечает она, занимая своё место, и я делаю то же самое.

– Ну, это ещё хуже! – восклицаю я.

На двадцати двух неделях беременности близнецами, которые борются за то, кто будет больше, я чертовски огромная. Ну, во всяком случае, так кажется.

– Мне так неудобно.

– Что ж, плюс в том, что сейчас середина ноября, так что, по крайней мере, летом мы не будем сильно беременны, – Луна укладывает попкорн на свой постоянно растущий живот. – Это отличная полка, – говорит она, указывая на свой животик

– По крайней мере, там только один борется за внимание, – я неловко ерзаю на своем сиденье, отчаянно пытаясь устроиться поудобнее. Удары ногами не прекращаются, и единственный способ успокоить их – это когда Дженсен поёт.

Как раз в тот момент, когда мои мысли возвращаются к нему, игроки выходят на лед для разминки. Я сразу же слежу за ним, когда он неторопливо скользит, готовый приступить к своей рутине.

– Хочешь, я вытру слюни с твоего подбородка, детка? – Фелисити с ухмылкой наклоняется ко мне.

Я провожу пальцем по подбородку, и она смеется.

– Послушай, по крайней мере, теперь я могу свободно смотреть на него. Как, чёрт возьми, я так долго делала вид, что Дженсен Джонс на меня не влияет. Это выше моего понимания.

Когда он садится на шпагат, я инстинктивно скрещиваю ноги.

Господи, у меня могли бы начаться преждевременные роды прямо здесь.

Луна заливается смехом.

– Я имею в виду, мне нравится хоккей и всё такое, но бесспорно – это лучшая часть шоу.

– Я согласна, – говорит Фелисити.

– Господи, только не говори Джону, что пялишься на других игроков, пока он занят тренерской работой, – говорю я. – Этот парень такой собственник.

– Ты шутишь, да? Твой парень – ротвейлер. Это действительно смешно, все эти разговоры о том, что ты никогда не влюблялась и не была одержима мужчиной, и вот мы здесь, – она указывает на Дженсена, который начал блокировать удары Джесси. – Вы двое хуже всех.

– Я вынуждена согласиться, – добавляет Луна.

Юрист во мне хотел бы возразить и привести все причины, по которым они неправы. Но это не так. Он – воплощение всего и полная противоположность тому, что я когда–либо думала, что захочу, – собственник, одержимый, почти сталкер и такой любящий.

Когда я переехала к нему две недели назад, он самостоятельно перевез все мои вещи через весь город в свою квартиру, а меня отвез на отдых в спа–салон для будущих мам. Массаж и забота о себе были тем, в чём, по его словам, я нуждалась, но это сомнительно, поскольку он провел все сорок восемь часов, занимаясь со мной любовью. Мы едва вышли из гостиничной спальни, и когда он не был внутри меня, рассказывая мне обо всех способах, которыми ему