– Дав показания на твоего подельника Квасницкого, – ласково улыбнулся Горенштейн в ответ на Митин вопрос. – Если бы не его далеко идущие планы в отношении «Гелиоса», ничего бы не произошло, верно?

– У вас нет доказательств! – сказал Егор Стефанович, но его голос заметно дрожал.

– У нас есть свидетель, – возразил Владимир Соломонович. – Причем весьма авторитетный, ведь Маргарита Григорьевна – уважаемый адвокат, и в ее словах вряд ли усомнятся! Ну и, разумеется, Митяй: он же не станет брать вину на себя, дабы выгородить человека, который посулил ему золотые горы, но вовсе не собирался выполнять обещания?

– Почему же? – спросила Рита, совершенно забыв о том, что сидит связанная на полу.

– О, Марго, какой же я дурак! – удрученно хлопнул себя по лоснящемуся лбу Владимир Соломонович. – Сейчас, сейчас…

Он кряхтя опустился на колени и развязал сначала ее запястья, а потом лодыжки. Рита начала интенсивно растирать затекшие конечности, ощущая ни с чем не сравнимое блаженство: оказывается, как мало нужно человеку для полного счастья – всего-то снять путы!

– Как вы узнали, что…

– Иван приглядывал за вами, – не дослушав, ответил Горенштейн. – Так, на всякий пожарный. Ну, – поднимаясь с колен, сказал он Дмитрию, – как, будешь писать «чистуху»?

– А смысл? – возразил танцовщик. Лицо его при этом выражало напряженную работу мысли.

– Я тебе объясню: если позволит Маргарита Григорьевна, ты сможешь сказать, что не планировал убийство Григория Сергеевича, а напал на него в сердцах, не понимая, что делаешь. Как вы, Рита? Только вам решать, хотите ли вы, чтобы Митяя судили за предумышленное убийство вашего батюшки, или…

– Не думаю, что убийство можно назвать предумышленным, – прервала его девушка. – Митя не планировал убивать папу. Он разозлился, ведь папа пригрозил выгнать его из труппы!

– Ну вот видишь, тебе повезло, парень, – усмехнулся Владимир Соломонович. – Марго не жаждет твоей крови. Я на ее месте не был бы таким снисходительным!

В этот момент он поймал взгляд Квасницкого, устремленный на низко расположенное над уровнем земли окно.

– Фи, Егор Стефанович, только не в вашем возрасте! – поморщился он. – Кроме того, неужели вы полагаете, что нас всего двое? Снаружи мои ребята примут вас по всем правилам. Признайтесь, что проиграли. Игра была стоящей, и вы могли отлично поживиться, но, знаете ли, от выбора партнера многое зависит. А с партнером вы определенно промахнулись! Мне вот интересно, – снова повернулся он к Мите, – а как вы собирались поступить с Маргаритой Григорьевной? Задушить, застрелить, утопить в ванной? А потом – прикопать в подвале или захоронить в лесочке?

Рита ощутила, как по позвоночнику пробежал холодок: слова Горенштейна напомнили ей о том, кем в свое время являлся Владимир Соломонович. Хорошо все-таки, что он сейчас на ее стороне!

– Ванюша, – меж тем окликнул громилу Владимир Соломонович, – позови-ка пару ребят с улицы и свяжите этих деятелей во избежание эксцессов.

Потом он снова обратился к Рите:

– Теперь, дорогая, пришло время позвонить вашему приятелю и пригласить его сюда! Мне, как вы понимаете, ни к чему светиться, поэтому я, пожалуй, отчалю.

– Думаете, Женька поверит в то, что я в одиночку справилась с двумя мужчинами? – с сомнением спросила она, глядя, как двое крепких молодцев выполняют указание шефа.

– Да какая, в сущности, разница, во что он поверит? Скажете, что вам оказал помощь добрый самаритянин, или сосед, или… Не важно! – махнул он рукой. – Как бы то ни было, мне кажется, ваш друг не станет сильно на вас давить. Мне пора. Но вы не бойтесь: снаружи до приезда полиции останется мой человек и проследит, чтобы все прошло гладко!

В дверях Рита нагнала Горенштейна и, понизив голос до шепота, произнесла:

– Вы так и не объяснили, за что пострадали Чернецов и Глафира!

– Со временем все станет известно.

– А вдруг Митя откажется давать показания на Квасницкого?

– Не думаю. У него будет время все взвесить и прийти к выводу, что для него мой вариант – наилучший. Кроме того, Квасницкий в любом случае причастен к вашему похищению: хоть Дмитрий и не предупредил его о своих намерениях, мотив очевиден, да и сам Строганов вряд ли захочет отдуваться в одиночку!

И Горенштейн легонько, по-отечески, похлопал Риту по руке, улыбнувшись уголком рта.

Когда он вышел, девушка подошла к вычурному, под старину, телефону, стоявшему на журнальном столике, и сняла трубку.

Рита думала, что не сможет заснуть: она устала, голова гудела, но сна не было ни в одном глазу. Она лишь на минутку прикрыла глаза, а когда снова их открыла, часы показывали половину первого дня!

– Проснулась?

В дверях стоял Женька с чашкой в руке, от которой исходил восхитительный запах свежесваренного кофе.

– Где Байрамов? – спросила она вместо приветствия. Все случившееся вчера казалось сном, и она спешила удостовериться, что с ним все в порядке.

– Огурцом твой Байрамов! – рассмеялся Фисуненко. – В театр ускакал.

– Так рано?

– Ваш инвестор позвонил, этот, как его…

– Леон Серве?

– Точно. Кажется, кто-то жаждет вложить деньги в новые проекты. Так что, мать, готовься стать богатой и знаменитой – ох и тяжелая жизнь тебя ожидает!

Рита блаженно потянулась. Мышцы рук и ног еще болели, а в уголках рта ощущалось жжение от хлороформа. Она осторожно дотронулась до ожогов.

– Если бы ты не отключила сотовый, ничего бы не произошло! – заметив ее жест, сказал Женька.

– Я же была в театре, помнишь? Откуда мне было знать!

– Ладно, примирительно махнул он рукой, – иди-ка ты в душ. Приводи себя в порядок – и на кухню: Наталья Ильинична блинов напекла!

Блины! И нет отца, который непременно выразил бы свое недовольство тем, что женщины чревоугодничают. Рита так и слышала его слова: «Что позволено Юпитеру, не позволен быку! Женщина не должна распускаться, у нее совершенно иной, чем у нас, обмен веществ. Вы не смотрите на меня – мне можно мучное, а вот вам обеим стоит поостеречься, а то и так щеки из-за спины видны»! И это он говорил о матери, которая всю жизнь была стройной и воздушной, словно фея из сказки.

В ванной Рита убедилась в том, что выглядит примерно так же, как себя чувствует: вокруг рта красные пятна, под глазами синяки, кожа бледная – красотка, одним словом! Она, покряхтывая, залезла под душ и включила холодную воду. Взвыла от ощущения ледяных струй на теле, прибавила горячей. Потом вновь повернула холодный кран. Несмотря на мучительность процедуры, растираясь полотенцем, девушка чувствовала себя гораздо лучше.

Женька сидел на кухне и уплетал блины за обе щеки.