Мебель обналичивались в торговых комплексах «Дженерал Престиж», полученная прибыль уходила по ручейкам всевозможных финансовых структур в виде безвозвратных займов, фиктивных контрактов и кредитования внешнеторговых операций. Деньги оседали в иностранных банках, где аккумулировались на анонимных счетах. Часть из них уходила на оплату новых заказов на производство мебели на фабриках Италии, Германии, Испании и Англии. Получалось, что эти деньги возвращались в Россию в виде новой мебели. Возвращалась в Россию и наличность, но только та, которая была необходима для осуществления торгово-закупочных операций внутри страны – а там финансовый оборот на порядок – на порядок! – ниже реального. Денежная разница снова проходила через цепочку разных финансовых структур и оседала на тех самых анонимных счетах заграничных банков. После таких фокусов эти деньги просто невозможно было отследить.

Расследование этого дела обещало стать сенсацией. Но тут вмешались высшие силы. Была дана команда сверху «Стоять!». Оба уголовных дела были закрыты с формулировкой «за отсутствием состава преступлений». Для нынешних времен ничего удивительного. У Сомова высочайшие покровители, а сам он – депутат Госдумы.

Радетель государственных интересов, патриот с большой буквы, верный слуга народа. При этом, разумеется, он кристально честный человек, эдакий благородный сплав из достоинств без примеси недостатков. Да и какие у него могут быть недостатки? Ну, подумаешь, каких-то пару десятков миллионов долларов у государства украл. А про все остальное и говорить как-то неловко. Ну что такое десяток-два трупов в масштабах огромной страны? Так, пустячок. А Кирилл – он вообще ничего не значит. Подумаешь, каких-то пятнадцать лет. Смех, да и только...

Только Кириллу вовсе не смешно. Этот скот Сомов должен ответить за все свои злодеяния. И он ответит...

Где-то через неделю после этого разговора Кирилла вызвали к замначальника колонии. В кабинете его ждал Дима Якушев. Довольный, как слон, на губах интригующая улыбка.

– Жив, курилка? – обнимая Кирилла, спросил он. – Не ждал? Или ждал, но с Таней?.. Ничего, скоро увидишь свою Таню. Сам к ней скоро поедешь...

Кирилл отстранился, хмуро посмотрел на него.

– Дима, это не то место, где можно шутить такими вещами, – мрачно изрек он.

– А я не шучу... Принято решение о пересмотре твоего дела по вновь открывшимся обстоятельствам.

Кирилл хотел верить этому. Но что-то не получалось...

– Какие обстоятельства? – разволновался он.

– Да такие... Рената Санидинова взяли. Помнишь такого? По нашим расчетам, он должен был пистолет у Зрельника забрать...

– Так он живой?

– Живой. Потому что умный... Был... Сейчас глупый. Но тогда был умный. Понял, куда Дроздов пропал, и сам сделал ноги. К дальнему родственнику подался. Тот его сторожем на даче у одного банкира устроил. А банкир ему потом кое-какое поручение дал... Через это поручение мы на него и вышли...

– Что за поручение?

– Да в принципе это неважно...

Неважно. Но почему тогда у Димы дрогнул голос и дернулся в сторону взгляд?

– В общем, мы его взяли, допросили, все, как водится... Он пистолет взял. А с психопатом Зрельником тебя Дроздов подставил, это уже доказано... Кстати, этот Ренат даже пленочку сохранил. Там видно, как Зрельник в тебя стреляет. Короче говоря, готовься к суду. И готовься к свободе...

Кирилл не знал, что сказать. Нахлынувшие чувства сдавили горло... Оказывается, все так просто. Взяли какого-то Санидинова, допросили его, забрали у него пленку. И все, путь к свободе открыт...

Все просто. Но почему он тогда готовился провести в неволе все пятнадцать лет? Почему у него не было надежды на друзей? Неужели эта мерзкая действительность так сильно пошатнула его веру в людей?.. Если так, то нужно меняться. И как можно скорей. На свободе с арестантской философией делать нечего.

На свободе другие законы. На свободе другая жизнь... Другая жизнь.

Через месяц состоялся суд. Кирилла оправдали по всем статьям. В колонии его больше ничто не держало. Он мог возвращаться в Москву.

* * *

Ребенок шел туго. Казалось, Лия сейчас лопнет. Боль жуткая, невыносимая. А тут еще акушерка...

– Давай, дрянь, тужься, тужься!.. Как с мужиком трахаться, так не тужилась. Давай, шлюха, давай!..

Или эта старая тварь по природе своей стерва, или она нарочно хочет ее разозлить. Может, так легче будет родить...

– Давай, давай!.. Есть!

Ребенок вышел. Лия ощутила ни с чем не сравнимое облегчение. На какое-то время боль отступила, а затем снова наполнила все естество. Но это уже боль облегчения...

Одна акушерка забрала ребенка, вторая притащила ведро с йодом, макнула огромный тампон и засунула его в промежность... Больно. Но терпимо. Только Лия терпеть не будет.

– А-а! – заорала она.

Закатила глаза и сделала вид, что теряет сознание.

У нее еще есть силы, она нарочно сохраняла их. Но нужно показать свою немощность. Показать, что ты ни на что не способна.

Сознания Лия не потеряла. Но было видно, что она никакая. Ей поднесли ее ребенка. Ей показали ее гаденыша... Гаденыш, он и есть гаденыш. Она ненавидела его, ненавидела подлюку полковника, который сделал его. Она ненавидела весь мир...

Но все же ей пришлось изобразить ангельскую улыбку. Пусть знают, как она любит своего малыша. Пусть знают, как она радуется его появлению на свет. Пусть знают, что у нее и в мыслях нет расстаться с ним...

А она с ним расстанется. Прямо сегодня и навсегда. Она так решила. И никакая сила не изменит это решение...

В прошлый раз ей не удалось до конца осуществить свой план. Все так хорошо начиналось. Она сумела усыпить бдительность караула, вырвалась на свободу. Но эта проклятая пуля остановила ее. Целых два месяца она провалялась в местной тюремной больнице. Затем ее этапировали дальше. И она целых полтора года провела в женской колонии...

Ее личное дело было перечеркнуто красной полосой. Это значило, что она склонна к побегу. Ее взяли под особое наблюдение. Поместили в СУС – помещение со строгими условиями содержания. Там она «сусала» целых полгода. И вышла оттуда эдаким ангелочком – тихая, скромная, в общем, сама непорочность. Она ни к кому не лезла, ни к кому не приставала, не пыталась выбиться в лидеры. Правда, один раз круто обломала одну «коблу», которая хотела сделать ее своей «женой». С тех пор ее сильно зауважали, и к ней под крылышко попросилась одна очень симпатичная девочка, на которой она тут же «женилась».

Лия могла бы поставить колонию на уши, могла стать самой крутой. Но это ей ни к чему. Она не собиралась долго оставаться за «колючкой».

Она собиралась податься в бега, и у нее был план. Для начала она совратила начальника колонии. Это оказалось не таким уж и легким делом, но все же она справилась. Легла под него, а он накачал ее детородным дерьмом. Она добилась своего – забеременела.