– Она все еще любит тебя, Мэллори. И всегда будет тебя любить.

Мэллори отчаянно затрясла головой.

– Ты не понимаешь!

Он взял ее за подбородок. Нежно.

– Понимаю. Тебе кажется – единственное, что все, что ты можешь предложить своей дочери, – это твой необыкновенный талант декоратора.

Мэллори отпрянула от него.

– Ты должен оставить меня в покое. Просто оставь меня в покое, и все. Я не хочу в твою клетку. – Даже при одной мысли об этом ей стало трудно дышать. Родители пытались посадить ее в клетку. Частные школы и… Мэллори не хотела об этом думать. Она побежала по коридору к спальне первого этажа. Скорее добраться туда, там она сможет запереться и отдышаться. Просто отдышаться. Короткая юбка ее задралась от бега. Свернув налево, Мэллори вбежала в комнату и попыталась закрыть дверь.

Айзек поставил ногу в проем. Глаза его метали гневные искры.

– Запереть тебя в клетку? – Он пошел на нее, заставляя пятиться, отступать в глубину спальни. – Как, черт возьми, я могу тебя посадить в клетку? Кто может посадить тебя в клетку? – Он захлопнул за собой дверь. Громко. – Что, как ты думаешь, я собираюсь делать, Мэллори? Надеть на тебя фартук и превратить в образцовую домохозяйку? Что ты обо мне знаешь? Думаешь, мне не нравится твой творческий ум? Твое сексуальное тело? То, как ты умеешь вся отдаться работе, забывая про сон и еду?

Мэллори с трудом дышала. Ее пугало, на нее наводило ужас то, что Айзек так глубоко ее понимал.

– Ты пилишь меня, когда я не ем.

– И правильно делаю. А теперь подумай, когда я пилю тебя из-за того, что ты не ешь, разве я заталкиваю тебя на кухню и заставляю готовить?

Нет. Он или идет к ней на кухню и находит там для нее какую-нибудь еду – кстати, он отлично готовит омлеты и блинчики – или заказывает еду на дом. Мэллори вспомнила, как Айзек протягивал ей тарелку, уговаривая поесть.

– Нет, но тебе бы скоро это надоело.

– Черт, Мэл! Ты просто невозможная женщина! Мне нравится о тебе заботиться.

– Как о ребенке? Я верно подметила? Я твой вклад в благотворительность? – Это ранило. Больно ранило. А она так устала от ран. – Тебя даже не хватило на то, чтобы из жалости трахнуть меня в последние две ночи. Твоя благотворительность так далеко не простирается. – Слова сорвались с языка еще до того, как Мэллори осознала, что она сказала.

И тогда наступила тишина. Слышно было, как проехала мимо машина, как на тумбочке тикают часы. В комнате повисло эхо ее слов. Жалких и грубых.

Айзек повернулся и пошел к двери.

Вот и хорошо. Этого она и добивалась. Она знала, что он от нее уйдет. Что она станет ему противна. Замечательно. Превосходно. Просто великолепно. Она была так чертовски счастлива, что слезы радости душили ее.

Мэллори услышала, как в двери повернулся ключ.

Горло так сдавило, что дышать стало совсем невозможно.

Айзек повернулся. Посмотрел на нее этими своими умными глазами, от которых ничто не могло ускользнуть. Именно поэтому он и был таким хорошим адвокатом. Он видел все.

Включая ее.

Он стал расстегивать свою вязаную безрукавку.

– Что ты делаешь? – нервно спросила Мэллори. Вязаная безрукавка приземлилась на кресло в углу. Он принялся за рубашку.

Естественно, под рубашкой у него была майка.

Грудь у него была широкая и тугая от мускулов. Живот белый и круглый – следствие его любви к пиву.

Айзек сел на кровать и сбросил туфли. И темные носки.

Ступни у него были крупными, а пальцы на ногах длинными. Какие дурацкие мысли! По коже Мэллори пробежали нервные мурашки. Живот спазматически сжался. Спина неестественно выпрямилась.

– Что ты делаешь? Ты что, с ума сошел?

Айзек встал и расстегнул пояс на брюках, а затем и молнию. Снял брюки. Ноги у него были мускулистые, под стать груди. Теперь на нем оставались только трусы.

– Когда я сделаю свое дело, ты уже не сможешь обвинить меня в том, что я трахнул тебя из жалости. Если тебе нравится называть это траханьем – валяй, не стесняйся. Но уж несомненно – занятием любовью. – Он спустил шелковые трусы и снял их.

Член у него был твердый. Большой и пульсирующий. Темно-красный с голубыми прожилками вен. Пусть Айзек и был мужчиной за пятьдесят, но он был великолепен!

– Хочу, чтобы ты знала, я не приставал к тебе две последние ночи потому, что, во-первых, у тебя на бедре был синяк, поставленный этим недоноском Дирком, а во-вторых, я не получил от тебя приглашения спать в твоей постели, но у тебя, безусловно, был шанс получить секс.

Мэллори открыла рот.

Айзек не дал ей ничего сказать.

– И даже не трудись говорить, будто ты этого не хочешь. Ты только что заявила мне, что я задел твои чувства, не занявшись с тобой любовью. Я намерен исправить это упущение. И скоро я узнаю, хочешь ли ты меня на самом деле. А я уж точно не стану лгать, будто не хочу тебя. – Он опустил руку, провел по члену, и тот вздрогнул от возбуждения, ты сама видишь, насколько сильно я тебя хочу.

Мэллори была застигнута врасплох. Она видела сейчас перед собой совершенно иного Айзека. Вот она – его решительность, его непревзойденная способность видеть ее насквозь. Каким-то образом власть, которая в их отношениях до сих пор была ее прерогативой, перешла к нему. Мэллори даже не поняла, как и когда это произошло. Понимала она только одно – то, что у нее колени подгибаются от слабости и желания. Все это было уже слишком для нее. Она из опыта знала, что Айзек был не такой, как молодые мужчины: торопливые, перевозбужденные и эгоистичные. Он не даст ей отстраниться от процесса. От секса. Мэллори боролась со слабостью. Она должна была вернуть себе силы и оттолкнуть его.

– Не позорься! Оденься сейчас же.

– Твои слова произвели бы на меня большее впечатление, если бы ты не смотрела все время на мой член. – Айзек подошел к ней, совершенно не стесняясь своей наготы. И своего возбуждения.

Не получилось! Паникуя, Мэллори решила сменить тактику.

– Отлично! Я хочу секса. Давай просто возьмем и сделаем это. – Мэллори подошла к нему, рассчитывая, что она сейчас снимет трусики, примет его в себя и заставит его кончить. Быстро. Бурно. Чтобы она так и осталась неудовлетворенной. Себе же в назидание. Чтобы запомнила урок.

Айзек перехватил запястье Мэллори и привлек ее к себе. Он обнял ее одной рукой, прижал крепче и прошептал:

– Я не один из твоих игрушечных мальчиков, Мэллори. Я очень хорошо тебя знаю. И знаю все твои хитрости. В этом я всегда отдавал тебе должное.

Мэллори вздрогнула и едва не застонала. Никто не знал ее так хорошо, как знал он.

Айзек погрузил пальцы в ее волосы, оттянул назад голову и поцеловал. Крепко и глубоко. То был поцелуй мужчины, который знает свое дело. Он знал, как заставить ее почувствовать себя женщиной: женщиной в надежных руках, женщиной, дрожащей от возбуждения. Затем он снял с нее джемпер, расстегнул бюстгальтер, спустил юбку и трусики. Мэллори скинула туфли и позволила ему повалить себя на кровать.