— А семья ваша как?

— Погибла моя семья, Ванька. Тогда же, в бомбежку.

— Извините, не знал.

— Ничего. В общем, начал я потихоньку обживаться. Опять же, могу сказать, когда война закончилась, уже мирный заказ пришел на завод, трактора делать. Снова для Советского Союза. Платили немного, временами даже голодно было. Но из тех, кто работал, с голодухи никто не мер. Тогда уже это немало было.

— Да уж, помню. Мне в сорок пятом пятнадцать было. Отец на фронте погиб. Я тогда, что такое сытым быть, вообще не знал. Если бы не помощь Красного Креста, померли бы тогда с мамкой.

— Ну, так вот. Живу я, значит, работаю. Красные тогда еще не очень донимали. Соберут раз в месяц какой-нибудь митинг после работы, поорут про светлое будущее да отпустят по домам. Оно не в тягость. Про аресты мы тогда еще мало что знали. Да и касалось это больше интеллигенции… Вот нашего главного инженера в апреле сорок пятого арестовали. А рабочих тогда не трогали. Сейчас, конечно, другое дело. Я с перебежчиками разговаривал. Чуть против Сергеева, а паче того, против Сталина скажешь — сразу в кутузку. Тогда такого еще не было. Но был у нас поп. Ты знаешь, я не то чтобы такой истовый христианин. В Бога верую, в церкву по праздникам хожу, но так… Но тот поп человек был знатный. Мудрый был человек, добрый. Многим помогал. Кому советом, кому делом, а кому и деньгами. И сказал он на одной проповеди что-то супротив коммунистов. Тем же вечером к нему и пожаловали. И я там оказался тогда. Посоветоваться по одному делу пришел. Они как ввалились, как заявили, что отца Феодора за антинародную пропаганду арестовать хотят, ну, я тут и встал. Он кричал, не надо-де, но я разошелся. Приехал бы за ним СМЕРШ, живым бы я не ушел. А там народная милиция была. Если кто из них прежде и служил, то в обычных строевых частях. Так, хлюпики всё больше.

— А сколько их было?

— Пятеро, да не в том дело. Меня, когда из пехотной части в разведроту перевели, знаешь, как готовили в спецлагере! Да и после, на фронте, много чего было. В общем, дал я им жару. А потом говорю батюшке: давай, мол, через границу сбежим. А он: «У каждого свой крест. Христос меч у Иоанна отнял и в руки фарисеев отдался. И я не побегу. А ты, Матвей, уходи. Тебе не простят». Ну, что уж тут делать. Двоих я там шибко заломал. Думаю, чем в лагере сидеть, лучше уж деру дам в зону западных союзников. В общем, долго ли, коротко, границу я перешел. Ее тогда еще не так охраняли, но все равно перейти было сложно. Если бы не опыт, с разведки, наверняка бы попался. Прихожу в Петербург, а там безработица жуткая. Что же, думаю, помирать с голодухи? И тут случайно на улице капитана своего встречаю. Рассказываю, так, мол, и так. А он говорит: плохо, конечно, дело, армия уже год как сокращается. Но делают ее профессиональной. По контракту то есть служить. Конкурс большой, но тебе, с твоим боевым опытом, сам бог велел. Рекомендацию он мне дал. Вот так меня в пограничники-то и определили. А ты чего на границу пошел?

— Да вот, — проговорил Иван, — дай, думаю, в настоящем деле послужу. Война, будет она или нет, кто знает. А на границе, газеты говорят, что ни месяц, что-то происходит.

— Эх, дурья башка, — хмыкнул сержант, — не настрелялся еще. Подвигов захотелось, медалей, чтоб перед девками гоголем походить. Храни тебя Господь.

— Да я не ради того…

— Тихо, — неожиданно оборвал его сержант. — Слышишь?

Иван прислушался и явственно различил приближающийся собачий лай с противоположной стороны границы.

— Собаки, — одними губами произнес он.

— Одна собака, — так же тихо ответил сержант. — Похоже, преследует. Тихо.

Он поудобнее перехватил автомат и навел его в сторону приближающегося лая. Его напарник сделал то же. Внезапно на той стороне раздался треск ломающихся веток, и к контрольно-следовой полосе выскочил раскрасневшийся от бега мужчина в полевой форме капитана советской армии. Его глаза были навыкате, словно он чего-то до смерти боялся. Остановившись на секунду, он уверенно рванул через распаханную землю.

— Что будем делать? — негромко спросил Иван.

— Тихо, — скомандовал сержант.

Капитан уже почти достиг леса, когда из кустов выскочила немецкая овчарка, в несколько прыжков настигла беглеца, уже на краю контрольно-следовой полосы, и бросилась сзади на шею. Человек упал, тихо вскрикнув. Сержант быстро перекинул предохранитель на одиночный огонь, прицелился и спустил курок. Звук выстрела пролетел по карельскому лесу. Собака, взвизгнув, отлетела в сторону и начала биться в агонии. Капитан вскочил и, подняв руки над головой, кинулся в сторону пограничников, крича:

— Прошу политического убежища! Я капитан советской армии! Я ненавижу коммунистов! Прошу политического убежища!

Дав знак напарнику лежать и не выдавать своего присутствия, сержант поднялся на колене, целясь в перебежчика, и громко произнес:

— Стой. Руки вверх. Положи оружие.

Капитан перешел на быстрый шаг, словно желая как можно дальше отойти от границы, нервными, судорожными движениями расстегнул портупею, на которой висела кобура, поднял ее над головой и снова повторил:

— Я капитан советской армии Петр Антипов. Прошу политического убежища.

С противоположной стороны границы снова затрещали ломающиеся ветки, и к контрольно-следовой полосе выбежало три человека в форме североросской народной армии, с автоматами ППШ на шее. По шуму за их спинами было ясно, что капитана преследует не меньше отделения. Увидев, что перебежчик уже находится на чужой территории и стоит перед пограничником, они мгновенно вскинули оружие и открыли огонь.

Капитан и сержант как по команде рухнули на землю. Сержант тут же выпустил три короткие очереди по преследователям. Один из них выронил автомат и повалился на землю.

— Огонь, — скомандовал сержант.

Иван тут же дал несколько очередей по кустам, куда отступили преследователи. Теперь оттуда лупило уже около десятка автоматов. Пули со свистом летали над головами, отскакивая от деревьев. Советский капитан быстро подполз к пограничникам, укрылся за соседним деревом и, к удивлению Ивана, вынул из кобуры пистолет, передернул затвор и сделал несколько выстрелов в сторону преследователей.

— Сдай оружие, — крикнул ему сержант, не прекращая огонь.

— Нет. Вам что, лишний ствол не нужен? — крикнул капитан.

— Сдай оружие, — повторил сержант. — Такой приказ.

— Когда оторвемся, — ответил капитан. — Ребята, живым меня взять не должны. Пожалейте, здесь последний патрон мой.

Он снова выстрелил в сторону преследователей.

— Смотри, в обход пошли, — проговорил сержант, указывая Ивану чуть правее того места, откуда по ним вели огонь. Иван ничего не заметил, но послушно кивнул.

— Через границу-то не пойдут, — прокричал он, перекрывая грохот выстрелов.

— За советским капитаном хоть до самого Петербурга пойдут, — рявкнул сержант, меняя магазин в автомате. — Дело плохо. Это группа захвата ихнего МГБ. Они не отстанут. Бери капитана и веди на заставу. Оружие у него не забудь взять, когда из-под огня выйдете. Держитесь оврага. Я прикрою. Давай.