– Только без ненужных оскорблений, пожалуйста. Тем более что с каждым сегодня я просто обязана буду выйти по отдельности. Может, и по два раза. Потому что каждый из вас должен оценить подходы и выходы и сказать своё веское мнение о заключительной части операции. Поэтому первым со мной пойдёт… – своими ножками, невидимыми под обеденным столом, она нежно дотронулась до колен каждого мужчины, как бы давая только ему одному условный знак и упрашивая дальше не возражать. – …Пойдёт граф Курайш. И давайте поспешим, нам ещё возиться с подбором должной одежды.

Одевались в спешке, со злой язвительностью подначивая друг друга:

– Ох, граф! А тебе крестьянские одежды идут, как влитые!

– Ха! Тебе и переодеваться не надо, твоё простецкое рыло сразу выдаёт происхождение!

– Ну-ну! Тебе вон даже гримироваться не надо…

– А тебе, чтобы не приняли за полного дебила, всё равно придётся улыбку прятать.

Маанита к тому времени уже выглядела как тётка в возрасте и примерная домохозяйка. Шалеющие от неё мужчины с удивлением открыли рты, когда она заговорила неприятным грубым голосом:

– Всё, мальчики! Хватит шутить! Выходим! – И, бросив взгляд в угол, где пленница лежала, прикрытая рваными одеялами, помахала ей ладошкой: – Малявка! Пожелай нам удачи!

Оставшись одна, Роза вначале восстановила дыхание, сбившееся от бешенства. Предательница каждым своим обращением выводила из себя моментально, и никак не получалось сдерживаться. А потом, быстро достав вожделенный гвоздь и ломая им себе нежные пальцы, принялась со всей интенсивностью ковыряться в замке сковывающих передвижение цепей.

Потому как весьма редко ей удавалось оставаться одной и пользоваться оставленным освещением в виде двух свечей. Как правило, их всегда гасили, а тут возбуждённые выходом на площадь злоумышленники в спешке забыли это сделать.

Пытаясь всмотреться в скважину замка, Роза в первую очередь размышляла, как поступить. Времени оставалось всего ничего. Если предателям удастся их план, то жить ей остаётся только до следующего утра. И последняя ночь превратится в ад, в преддверии которого лучше уж самой порвать себе вены на руках всё тем же гвоздём.

«А какие у меня ещё есть возможности для спасения? – размышляла принцесса, продолжая остервенелые попытки воздействовать на замок. – Будь на моём месте Виктор, он обязательно отыскал бы выход и спасся. Да чего там говорить, вряд ли бы он допустил до такого, чтобы оказаться в плену, да ещё и в таком незавидном положении…»

Но тут же замерла от горьких воспоминаний, связанных с нелёгкой судьбой Монаха Менгарца, особенно в первые месяцы его становления на Майре. Тогда его чуть не убили в бараке для рабов, и только чудо да подступающая смерть заставили Львов Пустыни, сборщиков рабов из Сангремар, бросить умирающего пленника на побережье. Потом повезло с крестьянами, которые не добили чужака, а выходили его и даже обучили его местному языку. Ну и в дальнейшем Виктору пришлось неимоверно тяжко добиваться поставленных перед собой задач и подтягивать за собой остальных.

«И всё равно он прорвался и выжил! И сейчас я не верю, что он погиб в ставке северян. Иначе катарги не стали бы скрывать своего горя, они не умеют лгать в подобных случаях… А значит, Виктор жив! И мне тоже следует постараться!.. Знать бы ещё как?..»

Мелькнула мысль рассказать о сговоре графа и Мааниты барону Вакеру. Но после интенсивных сомнений и терзаний девушка отбросила подобную мысль. Ну скажет она вечно улыбающемуся предателю, ну поверит он каждому её слову, а толк какой с этого? Ведь в любом случае подобная мразь, способная на любое предательство, живёт с ожиданием подобного и от всех остальных существ, которые обитают на белом свете. То есть ничего нового он не узнает. И его мысли-ответы можно предвидеть заранее:

«Ну хочет меня граф убить? Так я в этом и не сомневаюсь и сам жду не дождусь удобного момента для отрезания его мерзкой башки. Что? Маанита с ним в сговоре? Ха! Кто бы этой сучке до конца верил! Продажная тварь, с которой до конца жизни я после получения сокровищ буду обходиться, как с рабыней. А что ещё, скажешь, малявка?»

А больше-то сказать и нечего! Наоборот, своими признаниями можно нечаянно приблизить собственный конец. Как приблизить и нависшие над головой издевательства.

Следовательно, все надежды следует возлагать только на… старый и жутко поржавевший гвоздь.

Но подняв его на уровень глаз, Роза вдруг с удивлением рассмотрела, что ржавчина почти вся очистилась от прилагаемых к гвоздю усилий, и тот стал поблескивать вполне дельной и упругой сталью. Имея такой козырь в руках, любой сильный мужчина уже давно бы вскрыл замок на цепях, добрался бы до оружия и убил своих мучителей.

Но то мужчина! У него крепкие, сильные пальцы, которые не сравнятся с хрупкими и нежными пальчиками молодой девушки. А чем должна побеждать женщина?

И на этот вопрос словно наяву вдруг зазвучали слова бабушки, вдовствующей королевы Линколы:

«Только терпение, нежность и старательность позволяют женщине сломить перед собой самые непреодолимые преграды. Не пытайся изменить стальной характер мужчины, постарайся стать его оболочкой, без которой он не сможет жить, дышать и чувствовать, и ты сама не заметишь, что ломать ничего и не надо! Всё и так окажется в твоих руках. И это касается не только отношения к мужчине, а всего, что тебя окружает. Попытайся вначале понять, потом окружить своим влиянием, и только затем действуй».

Бабушкины наущения, закружившие в сознании, оказались сродни живительному бальзаму для души и воспрянувшего духа. Поняв, что свет для борьбы с замком не нужен, Роза закрыла глаза и постаралась прочувствовать сталь только своим внутренним естеством. А тяжёлый, неудобный гвоздь стал постепенно превращаться в нечто лёгкое и удобное, в нечто сродни карандашу для рисования.

Когда лагерь разбойников оказался разграблен начисто, а никто из врагов так и не появился, встал вопрос: как ещё насолить Лысым Вещателям и злобным «скакателям». И тут попытались сказать своё слово великих стратегов мэтры воинской академии:

– Надо коней на скалу затянуть, – заявил Форш, когда внизу он и коллега остались только с командиром. – И врагу не достанутся, и нам могут пригодиться.

– Да ты что? – поразился эмиссар его святости. – Там и так наверху места не осталось! Попадаем вниз, как стадо папуасов с одной пальмы.

Кто такие папуасы, всезнающие учителя не знали. Да и пальм на Майре никогда не было. Но уточнять и переспрашивать не стали, догадались о примерном смысле. И уже дальше стал пояснять Слиш:

– Ну, во-первых, лошади нам могут пригодиться для обратной дороги. А потом, мне почему-то кажется, что бандиты и монахи объединятся и попытаются штурмовать скалу общими усилиями. Возможно, что и нечто страшное для нас придумают. А раз так, то, во-вторых: для чёткой обороны и для собственного спасения нам и лошади пригодятся. Хоть и жалко скотину до слёз, не заслужили они такого, но, в крайнем случае, можно сверху и на тропу столкнуть, если вдруг камни закончатся…