в жизнь. Не скажу насчёт того, что по московским улицам скоро забегают двух— и трёхколёсные механизмы, движущиеся мускульной силой ездока, однако, похоже, скоро появится общественный транспорт. По упорно циркулирующим слухам, наш Лжедмитрий распорядился изготовить несколько повозок со скамьями для пассажиров, соединёнными общей продольной спинкой. Нечто подобное до войны было и в СССР: то наследие Российской империи называлось, помнится, «линейками» — не путать с чертёжным инструментом. Те же слухи — а в условиях отсутствия прессы, радио и телевидения иных источников информации практически и нет. Не считая книг, поскольку в основном те имеют религиозное содержание — уверяют, что планируется пустить эти линейки по нескольким маршрутам за минимальную плату. А чтобы у «водителей кобыл» не было желания прикарманивать полученные от пассажиров полушки — повозки вместе с маршрутами движения будут попросту сданы в откуп владельцам частных конюшен. То есть любой желающий, имеющий деньги и лошадей, сможет, оплатив за год вперёд некую сумму — предположим, рубль (да, немало, но в слухах фигурировали и три, и даже десять рублей), а затем спокойно перевозить народ по московским улицам, получая прибыль.

Мало того: три линейки велено оборудовать бочками для воды, баграми, железными лопатами с выжженными на черенках и выбитых на собственно лопатах клеймами — чтоб не спёрли и вёдрами. На них установлены била вместо сирен… Да, всё верно: созданы прообразы будущих пожарных машин. В качестве огнеборцев к каждой такой линейке приписан сменяющийся дважды в сутки стрелецкий караул. Причём на время дежурства стрельцам-пожарным якобы будут выдаваться пошитые из двойной парусины кафтаны, рукавицы и железные шлемы «немецкой работы». Как по мне, это весьма правильное решение: русская столица в семнадцатом веке на девяносто девять процентов состоит из деревянных строений и полуземлянок, которые также загораются очень легко. Недаром до наших дней дошла поговорка о том, что «от копеечной свечки Москва сгорела»: пожары здесь случаются постоянно. А это не только сгоревшее имущество, включая скот и жилища, но и много, очень много погибших и искалеченных людей…

Вообще, чем дольше я здесь обитаю, тем более странными кажутся мне действия нынешнего царя. В двадцатом веке ничего хорошего о Лжедмитрии Первом читать не доводилось[144]… Впрочем, и больших книг о нём я не встречал, чаще — краткие упоминания ругательной направленности…

Крайне сомневаюсь, что кто-то из русских царей и императоров приказал бы отыскать совершенно неизвестного ему малолетнего побродяжку и не только пристроил на неплохую работу в своей цитадели, но и удостоил личной аудиенции, причём распорядившись внести в некие списки на обучение разным наукам. Нынче на Руси просто грамотный человек — редкость, а уж систематическое образование, если не считать богословия, — и вовсе явление наиредчайшее! Конечно, о дворянском титуле, тем более — о боярской горлатной шапке скомороху и думать смешно, но образованный простолюдин теоретически может дослужиться до уровня приказного дьяка, а при очень большом фаворе — и до дьяка думного, то есть попасть в состав государственного аппарата, пусть и на сугубо технической должности. Нужно ли мне это? Воспоминания Стёпки о его мытарствах, да и опыт собственного небогатого детства чётко ориентируют: да, нужно! Собственно, выбор у таких вот «Стёпок Пушкарёвых» невелик: либо бежать из государства на Дон, Терек, Урал или в Сибирь, казакуя там (читай «бандитствуя», в эту эпоху казак почти что синоним бандита) или хлебопашествуя, либо же встраиваясь в государство. А в государстве всяко лучше быть не крестьянином (пусть и не окончательно пока закрепощённым), а «государевым человеком», пусть и в небольших чинах.

Так что стану служить в меру сил, как там, в будущем, служил советскому народу, частичкой которого являлся и сам, нынешнему Русскому государству. И человеку, который это государство олицетворяет и от коего я ничего плохого не видел. С этой минуты для меня нет «Лжедмитрия», независимо от того, сын ли Ивана Грозного нынешний монарх или всё-таки самозванец. Есть Димитрий. Государь Всея Руси.

18

Дмитрий

Ну вот, дожил, называется… Вчера произошёл первый мой семейный скандал. То есть не то, что совсем-совсем первый: моя Мелита Филипповна, как и большинство гречанок — пусть и происходила из семьи, прожившей в России несколько столетий, — характер имела… сложный. То солнышком ясным светит и согревает, а то словно из грозовой тучи громы-молнии летят. Тем не менее грех жаловаться: женой мне и матерью детям была она прекрасной, земля пухом!

Но то было, вернее, ещё не было, в будущие времена, которые, возможно, теперь уже и не наступят, поскольку после перемещения моего сознания в мозг двадцатипятилетнего царя Димитрия и нашего с ним спасения от гибели при госперевороте, история уже понемножку стала изменяться и это «немножко» через десяток-полтора годков может вырасти настолько, что будущий двадцатый век станет совершенно не похожим на пережитый мной, бывшим старшиной и инженером-локомотивщиком Дмитрием Ивановичем Умновым. А лучше или хуже — пусть оценивают потомки. Для сравнения же я планирую, как только появится свободное время, написать для них памятные записки о прожитой в будущие времена жизни.

А нынче приходится жить в условиях феодализма и самодержавия — и это сильно повезло, что мне достался молодой и здоровый организм и наработанные за двадцать пять лет навыки именно самодержца, а не какого-нибудь подневольного мужика с боярской вотчины или, что ещё хуже, отловленной крымскими татарами пленницы-ясырки (ведь если сознание переносится из эпохи в эпоху — то кто поручится, что оно не может оказаться в мозгу особы противоположного пола?). Сознание прежнего владельца моего тела, просуществовав в нём параллельно со мной несколько часов, при этом периодически «перехватывая управление», куда-то пропало: то ли унеслось в Ирий, то ли попросту впало в спячку, свернувшись клубочком внутри черепа где-то между мозжечком и обоими полушариями… А в наследство оставило должность пожизненного главы государства, имеющиеся навыки, вроде владения несколькими языками, включая старо-русский в устной и письменной форме и опознавание лично знакомых Димитрию людей… И жену!

Вот с моей нынешней женой всё оказалось не очень просто. Мария Юрьевна, в девичестве Марина Ежевна, сиречь Георгиевна, Мнишкова, нынешняя русская царица — это юная особа семнадцати лет отроду с довольно приятным лицом (особенно если смыть с кожи модные нынче белила и прочую женскую «штукатурку») и приятным на глаз и на ощупь телом, лишённым признаков как анорексии, так и обжорства. Она по-своему неглупа и разбирается не только в ведении домашнего хозяйства — этому обучают практически всех польских и литовских шляхтянок. Машу интересуют и новости европейской политики и