Юрий продолжил:

— Я предан вам, потому что вы моя царица. Но я не обязан любить вас.

Кайан схватил его.

— Ах ты маленький…

Юрий вырвался и юркнул в шатер. Роксана и Кайан вошли за ним. Юрий держал в руках корзину с Куи.

— Не надо пороть меня перед ней, — сказал он.

— Я не понимаю, — сказала Роксана. По ее грязной щеке скатилась слеза. — Что я тебе сделала? — спросила она. — Я думала, мы друзья.

В глазах мальчика появилось выражение затаенной боли.

— Почему именно ты восстала из мертвых? Почему ты, а не моя мать? — спросил он.

— Юрий, — начал Кайан. — Ты не знаешь…

— Прекрати! — закричал Вал, вбегая в шатер. — Она мертва и не сможет вернуться к тебе. Моя мать тоже. Но, — он схватил Роксану за руку, — ты же здесь?

— Да, Вал, я здесь!

Она опустилась на колени и обняла его.

— Ну и радуйся! — крикнул Юрий. — Пусть она будет твоей матерью.

— Выйди отсюда! — сказал Кайан Юрию. — Уходи в шатер Тиза. Мы поговорим об этом позже, когда ты подумаешь над своим поведением и поймешь, как сильно обидел Роксану. Может быть, тогда ты станешь думать по-другому.

Юрий понес корзину с Кун к выходу и взглянул на Роксану.

— Я не изменю своего мнения. Ничего из того, что ты мне скажешь, не заставит меня перемениться. Ты никогда не станешь для меня матерью.

Он вышел из шатра и опустил за собой занавеску.

— Пойди за ним, Вал, — сказал Кайан. — Проследи, чтобы он не наделал глупостей.

Вал посмотрел на Роксану.

— Пойди, — сказала она тихо. — Позаботься о своем младшем брате. Ты ему нужен.

— Оставайся с ним, пока не придет время снова трогаться в путь, — приказал Кайан.

— Хорошо, — пообещал мальчик и, улыбнувшись Роксане, вышел вслед за Юрием.

— У них все будет в порядке?

— Они неделю провели одни в горах. Они растут, чтобы стать мужчинами.

— Но они еще так малы!

— Нет, в нашем положении нет.

Шатер был маленьким. Он протянул руку и обнял ее.

— Что не так? — спросила она. — Что я сделала Юрию, что он так настроен против меня? Я так хотела ему понравиться!

— Ты ему и так нравишься.

Кайан обнял ее и нагнулся, чтобы поцеловать в губы.

Ее тело пронзила волна острого желания. За мгновение до этого они говорили о сыне Кайана, а теперь он страстно целовал ее, и она отвечала ему. Задрожав, она отступила назад.

— Сейчас не время.

— Не время? — Он снова поцеловал ее, толкнул на ковер и провел руками по ее волосам. — Сколько ты еще хочешь, чтобы я ждал, Роксана?

Сейчас, когда они были наедине в этом шатре, ему показалось, что тех лет, в течение которых они знали друг друга, не было вообще. Они неделями не знали сна, страдали от зноя, но она была для него еще желаннее, чем когда-либо. Он сходил с ума от ее присутствия. Он не смог как следует разобраться с сыновьями. Он не беспокоился о том, что вынужден был солгать ей. Его не волновало то, что она рассердится на него, когда узнает правду.

Все, о чем он мог сейчас думать, — это то, что он наконец заявлял свои права на эту женщину, с которой его так долго разделяла судьба.

— Я люблю тебя, — шептал он, осыпая легкими поцелуями ее лицо и губы. Он желал ее. Не только ее тело, но и ее ум, ее смех и ее мудрость. Он хотел ее сочувствия и веры, веры в Создателя и в силы добра, всегда бравшие верх над злом.

Даже сейчас, когда его тело томилось от желания обладать ею, он знал, что не сможет принудить ее к близости. Он верил, что Роксана любила его так же сильно, как и он ее. Но она была упрямой. Если они могли надеяться на счастье, то только тогда, когда их души и тела станут одним целым.

— Пожалуйста, — попросила она, — я не хочу! Дети могут вернуться.

Жар охватил его. Разум боролся в нем со страстью. Ему было все равно, что их могут застать. Завтрашний день, возможно, будет последним для них, а сейчас они вместе.

— Я хочу тебя, — прошептал он, — ты мне дороже жизни!

Он поцеловал ее снова, погружаясь в нее, наслаждаясь теплом и нежностью ее тела.

— Роксана… — застонал он, с трудом сдерживаясь.

— Я не хочу так, — прошептала она в ответ.

— Мы с тобой обручены с детства. По законам нашей страны мы являемся мужем и женой.

Она отвернулась и проговорила:

— Это случится только тогда, когда я дам свое согласие.

Он отпустил ее и сел.

— Я пойду к воинам, если ты не хочешь, чтобы я был здесь.

— Нет, — сказала она. — Не уходи, Кайан. — Из ее глаз текли слезы, и это причиняло ему мучения. — Разве ты не понимаешь, что я чувствую? Меня всегда заставляли подчиняться мужской воле. Даже мой собственный отец выбрал тебя мне в мужья. А теперь, впервые в жизни, я могу решать сама. Ты знаешь, что я тебя люблю, но…

— Это странная любовь, и мне тяжело от нее. — Он отодвинулся от нее. — Я уже не мальчик, — сказал он. — Ты не сможешь манипулировать мной, как делала это с Александром.

Ее глаза расширились.

— Ты никогда прежде не говорил так о нем!

— А следовало бы. — Он пристегнул меч к талии. — Александр и сейчас стоит между нами.

— Ты обвиняешь меня в этом?

Она всхлипывала, и ему страстно захотелось сжать ее в объятиях и поцелуями погасить боль. Но он знал, что если притронется к ней, то все закончится тем, что они займутся любовью. Тогда он выиграет в этом сражении, где столкнулись две воли, но проиграет войну.

Он посмотрел на нее.

— Нет, я никогда не обвинял тебя, — произнес он. — Он силой заставил тебя стать его женой, но ты никогда не роняла своей чести. Ты никогда не предавала своего брачного обета, мы никогда не предавали его. Но сейчас Александр умер, Роксана. Неужели ты позволишь ему навсегда разлучить нас? Неужели он заберет тебя с собой в могилу?

Он не стал ждать ответа, повернулся и вышел.

Уходя от шатра, он слышал, что она плакала.

В тот вечер Кайан, собрав воинов для ночного переезда, подозвал к себе Юрия.

— Я хочу, чтобы ты сменил Фрию на Хубейна, того большого верблюда с пятнистой шерстью. Он самый сильный из нашего стада.

Юрий ожидал, его лицо было бесстрастно. Он не спрашивал почему, как поступил бы Вал.

Верблюды были упрямыми животными, со своими пристрастиями и антипатиями. Фрия, на которой обычно ехал Юрий, была молодой и быстрой, и Юрий управлял ею так же ловко, как лошадью.