— Почему в Боткинскую больницу? — поинтересовался Гронский.

— Хирургического отделения в Кремлевской больнице нет, поэтому хирургических больных и отправляют туда.

— А почему вас, Михаил Васильевич, отправляют туда? Требуется операция? Что-нибудь серьезное?

— Врачи находят что-то не в порядке с желудком. То ли язва, то ли что-то другое. Одним словом, требуется операция…

Через день Гронский вновь встретил Фрунзе:

«Он стоял у гардероба, расположенного рядом с лестницей. Он был в тяжелом состоянии. Лицо приобрело необычный темный цвет. Михаил Васильевич получал одежду. Поздоровавшись, я спросил: уж не в Боткинскую ли больницу он собирается?

— Вы угадали. Еду туда. Когда вы приедете, известите. Продолжим наши беседы…»

В своем последнем письме жене он писал: «Ну вот, наконец, подошел и конец моим испытаниям! Завтра утром я переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах.

Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не менее оба консилиума постановили ее делать. Лично я этим решением удовлетворен. Пусть уж раз навсегда разглядят хорошенько, что там есть, и попытаются наметить настоящее лечение.

У меня самого все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо в противном случае как-то трудно объяснять факты моей быстрой поправки после отдыха и лечения. Ну, уж теперь недолго ждать…

Надо попробовать тебе серьезно взяться за лечение. Для этого надо прежде всего взять себя в руки. А то у нас все как-то идет хуже и хуже. От твоих забот о детях выходит хуже тебе, а в конечном счете и им. Мне как-то пришлось услышать про нас такую фразу: «Семья Фрунзе какая-то трагическая… Все больны, и на всех сыплются все несчастья!…» И правда, мы представляем какой-то непрерывный, сплошной лазарет. Надо попытаться изменить это все решительно. Я за это дело взялся. Надо сделать и тебе…»

Операция началась 29 октября после полудня, — продолжает рассказ Млечин. — Оперировал Розанов, ассистировали известнейшие хирурги Иван Иванович Греков и Алексей Васильевич Мартынов, наркоз давал Алексей Дмитриевич Очкин. За ходом операции наблюдали сотрудники Лечебно-санитарного управления Кремля.

Фрунзе с трудом засыпал, поэтому операцию начали с получасовым опозданием, пишет Виктор Тополянский. Вся операция продолжалась тридцать пять минут, а наркоз ему давали больше часа. Судя по всему, ему сначала дали эфир, но, поскольку Фрунзе не засыпал, прибегли к хлороформу — это очень сильное и опасное средство. Передозировка хлороформа смертельно опасна. Во время операции использовали шестьдесят граммов хлороформа и сто сорок граммов эфира. Это значительно больше, чем можно было использовать.

Выступая перед правлением общества старых большевиков (председательствовал Николай Ильич Подвойский), нарком здравоохранения Семашко прямо говорил, что причиной смерти Фрунзе стало неправильное проведение наркоза, и добавил, что если бы он присутствовал на операции, то прекратил бы наркоз…

Во время операции у Фрунзе стал падать пульс, и ему стали вводить препараты, стимулирующие сердечную деятельность. В те годы таким средством был адреналин, потому что еще не было известно, что сочетание хлороформа и адреналина приводит к нарушению сердечного ритма.

А сразу после операции сердце стало отказывать. Попытки восстановить сердечную деятельность не дали успеха. Через тридцать девять часов, в пять тридцать утра 31 октября, Фрунзе скончался от сердечной недостаточности».

А дальше, как мы уже знаем, пошли разговоры, была написана повесть, лишь добавившая сплетен и версий на целые десятилетия.

Профессор кафедры судебной медицины Московской медицинской академии имени И. М. Сеченова Александр Васильевич Маслов профессионально исследовал причины смерти М. В. Фрунзе. В своей книге он авторитетно написал следующее:

«Профессор А. И. Абрикосов, учебник которого является настольной книгой не одного поколения патологоанатомов и судебных медиков, нашел зажившую язву 12-перстной кишки с резко выраженным уплотнением выхода из желудка, т. е. рубцовый дуодено-стеноз — сужение выхода из желудка. Декомпенсированный рубцовый стеноз является показанием к оперативному лечению. Рецидивирующие (повторяющиеся) изъязвления слизистой оболочки желудка и луковицы 12-перстной кишки (синдром Золингера — Элисона) даже в настоящее время, при современных методах лечения и наличия большого количества противоязвенных препаратов, нуждается в хирургическом вмешательстве. Обнаруженное на вскрытии сужение аорты ведет к увеличению нагрузки на сердце, расширению полости его левого желудочка и увеличению (гипертрофии) его мышцы. При недоразвитии страдает кровоснабжение тканей и органов, что приводит, в свою очередь, к тканевой гипоксии (недостаточному снабжению тканей кислородом), особенно важным моментом является недостаточное снабжение кровью самого сердца, и без того перегруженного вследствие недоразвития аорты, и центральной нервной системы. «Ненормально большая зобная железа» ведет к изменению иммунного статуса организма. Таким образом, судя по «Заключению», М. В. Фрунзе был тяжело больным человеком. Состояние больного было резко отягчено грознейшим даже в эпоху антибиотиков осложнением — перитонитом. Недаром хирурги говорят, что порой операцию сделать проще, чем избежать возможных осложнений.

О форме и методике примененного наркоза известно лишь из рассказа Б. Пильняка. «Хлороформатор» применил в качестве наркоза хлороформ, причем «усыпление» длилось в течение 47 минут. Абсолютно нереальное время! Действительно, хлороформ ранее широко применялся для масочного наркоза открытым капельным способом, но при этом больной, без обязательного сочетания с кислородом, получал высокие концентрации хлороформа. Наркозная широта (время применения) хлороформа чрезвычайно мала, поэтому переход от терапевтической дозы к летальной (смертельной) — опасность передозировки при усыплении очень высока. Учитывая тканевую гипоксию, недостаточное снабжение мозга кислородом, снижение иммунитета, вывести больного из наркоза даже в наше время чрезвычайно трудно.

Таким образом, по доступным источникам, следует полагать, что каких-либо объективных данных, свидетельствующих о навязанной М. В. Фрунзе «ненужной» операции, методических погрешностях, допущенных при ее проведении, умышленном умерщвлении полководца не имеется.

Возможно, некоторых разочарует неподтверждение версии об убийстве М. В. Фрунзе. Но истину не опровергнешь, да и хватит крови, ее пролилось достаточно».

Вывод Л. Млечина также достаточно объективен и вполне соответствует исторической истине: «.. Сталин в 1925 году это не Сталин в 1937-м. Иосиф Виссарионович не родился на свет коварным убийцей. Он стал им постепенно. В 1925 году он еще никого не убивал… И уж если ему нужно было от кого-то избавиться, так это не от Фрунзе, а от Троцкого. Однако к решению уничтожить Троцкого он тоже придет через десять лет…»