Сборы не заняли много времени. Чуть не плачущий, но на удивление немногословный хозяин вышел проводить их на крыльцо, багаж разместили в вызванной многоместной машине, и увеличившаяся компания отбыла.

– Интересно, почему именно сейчас? – задумчиво произнесла Давина. – Если их напугал планирующийся допрос, то обыск проходил, пока мы ехали сюда. Этим может объясняться грубость – они торопились.

– Может, вы и правы. А может, тут сыграл свою роль визит господина Лепиньски.

– А мой отец тут при чём? – Макс всем телом развернулся к Танни.

– При том, что лидер неофициальной оппозиции нанёс визит посланцам Федерации. Если у кого-то нервы на пределе, то из этого могли сделать далеко идущие выводы.

– Лидер оппозиции?

– Ну, или один из лидеров.

– Ну, знаешь, Райан, по части далеко идущих выводов с тобой никто не сравнится. И потом, – Макс поколебался, но всё же продолжил: – у меня создалось впечатление, что отец больше тяготеет к Альянсу, чем к Федерации. То есть он, в отличие от многих других, Федерацию не ненавидит и не считает, что с ней нужно разорвать всяческие отношения… Но и забывать, что она никак не помогла нам во время Дейнебской, тоже не намерен. И он всегда с большим почтением относился к Конверсу.

– А к Игену? – тут же спросила Мариса. Макс пожал плечами:

– Когда мы с ним об этом в последний раз говорили, Конверс был ещё жив. А Иген шёл только как приложение к нему, если можно так выразиться.

– Макс, я поискал информацию о твоём отце, – сказал Райан. – Раньше он активно участвовал в политической жизни, а теперь вдруг затих, так? Можешь поверить моему опыту и интуиции: он не отказался от участия в политике, просто выжидает своего часа. Ждёт, пока канцлер Ауг окончательно дискредитирует себя. Возможно – пока они с повстанцами съедят друг друга. После чего поможет навести порядок и станет этаким Октавианом Августом. Или, может, Августом станет кто-то другой, а Бернард Лепиньски – его соратником и помощником.

– Если хотите знать моё мнение – предположение высосано из пальца, – заметила Давина.

– Да нет, – неожиданно поддержал Райана Макс. – Отец всегда был сторонником умеренности, в том числе и в смысле политического курса. Но при этом не боялся идти на жёсткие меры, когда считал, что в этом есть нужда. И теперь, когда я думаю обо всём, им сказанном… возможно, именно так он и намерен поступить. Дождётся, пока крайности взаимно уничтожатся, при необходимости добьёт оставшуюся, и тогда воцарится столь любезная его сердцу золотая середина.

– Но в любом случае нас это не касается, – в который раз напомнила Давина.

Разговор увял. Впереди, в просвете между деревьями, показались здания космопорта. Сегодня оранжевое нильфхельское солнце ярко светило с бирюзового небосвода, и ансамбль можно было оценить издалека. Кто бы ни строил портовый комплекс, архитектором он был от бога: стеклянное здание пассажирского терминала казалось парящим в воздухе, башенки диспетчерской и связи выглядели его органичным продолжением, да и видневшиеся подальше технические корпуса были выполнены в едином стиле.

Внутри было всё так же пусто. Дежурный кивнул им, как старым знакомым, Рауль в ответ махнул ему рукой. Посадочное поле на этот раз было аккуратно расчищено, вдали проехала пара снегоуборочных машин и одна грузовая. «Зимородок», по-прежнему одинокий, гордо красовался посреди поля, отбуксировать его поближе к краю или в ангар никто и не подумал.

– Ну, вы тут устраивайтесь, Карла, – сказал Райан. – Я сейчас перенесу свои вещи, много времени это не займёт.

– Кстати о сборах – завтра надо будет встать и приготовить завтрак пораньше, – заметила Давина. – Раз уж мы собрались отбыть. Мариса, сделаете?

– Конечно, – иберийка пожала плечами. – Вы вдвоём едете?

Давина кивнула.

– А куда, если не секрет? – Карла остановилась в дверях каюты.

– Хотим осмотреть один из объектов «Аталанты». Но об этом лучше за пределами корабля никому не говорить.

– А можно мне с вами?

– Зачем?

– Я не привыкла сидеть без дела. К тому же я никогда не была на Нильфхеле.

Давина пожала плечами.

– А почему бы и нет? – сказал Райан.

– Вы действительно этого хотите? – капитан посмотрела на него.

– Не вижу причин отказать.

– Не вижу причин соглашаться, – Давина резко развернулась и вошла в свою каюту. Однако, прежде чем дверь успела закрыться, Райан нырнул следом.

– Вы чего-то хотите? – сухо поинтересовалась женщина.

– Да. Давина, – Райан наклонил голову набок, зная, что так получается проникновенней и выразительней, – я прошу вас.

– Вы, кажется, хотели собрать свои вещи.

– Давина, мы редко друг друга о чём-то просим. И всё же… Я буду у вас в долгу.

– Вы очень печётесь об этой девице, – телепатка села в кресло, положив ногу на ногу. – По какой причине, интересно знать? Чувствуете ответственность за эту перебежчицу?

– Отчасти, – признался Райан. – Я не хочу, чтобы она ощущала себя чужой.

– Она и есть чужая. Нам, вместе с прочими документами, прислали и её личное дело, я в него заглянула по дороге. Краско – двойная предательница, была гражданкой Федерации, попала в оккупацию при захвате Фортуны, пошла на сотрудничество с захватчиками. Добровольно пошла, заметьте, никто её не принуждал. А теперь переметнулась обратно. Что это о ней говорит?

– Давина, раз наше с вами начальство сочло её пригодной для работы в Корпусе, то у него для этого были резоны. Вы позволите мне сесть? Спасибо. Как бы вы, я и все прочие к ней ни относились, теперь она в нашей команде. Она – одна из нас, и нам не нужны напряжённость и подозрения внутри экипажа. А вы – наш руководитель, и очень многое зависит от того, какой пример вы подадите. Именно поэтому я и прошу вас оказать демонстративное доверие этой девушке. Вреда она нам не принесёт, я в том уверен. Ведь мы всего лишь осмотрим лагерь и вернёмся уже к вечеру. Если всё пройдёт гладко, она не помешает, а в случае какой-либо неожиданности ещё один человек нам не повредит. Давина, пожалуйста.

Давина отвела глаза и переставила безделушку на столе – прозрачного единорога в палец величиной.

– Я поручился за неё перед Корпусом, – сказал Райан. – Готов поручиться и перед вами.

– Ладно, чёрт с вами, – не глядя на него, сказала Давина. – Но развлекать её в дороге будете сами.

Статуи возникли на горизонте задолго до того, как впереди показался лагерь, и Райан, до сих пор видевших их только на иллюстрациях в энциклопедии и в фильме-путеводителе, невольно прилип к стеклу всепогодника. Скульптуры потрясали воображение: метров по полтораста-двести в высоту каждая, они возвышались над вершинами невысоких гор, на склонах которых были установлены. И ведь стоят так уже которую тысячу лет.