— Подожди, у меня уже болит там все.

Видя по ее загадочной улыбке, что боль не опасна, любуясь ею и чувствуя собственную глупость, с которой он сейчас не мог совладать, он с просительной надеждой заглянул ей в глаза.

— А потом можно будет?

— Можно, конечно.

Смеющимися глазами, словно невольно извиняясь за что-то, она весело-просто посмотрела на него.

— Если сейчас, то я потом долго не смогу, лучше подождать немного.

Словно играя в какую-то детскую игру, он, ластясь к ней, придвинулся к ней.

— А ноги потрогать можно?

Лучисто смеясь глазами, она кивнула.

— Можно.

Словно впервые вблизи открывая ее для себя, он взял в ладони ее округлую икру. Весело следя за ним, она откинула волосы, наполовину закрывавшие радостное, с припухшими губами лицо. Нежась прикосновениями к ней, он подтянул к себе ее ногу, как игрушку; при свете наполнявшего комнату солнца перед ним была ее полнота и гладкость с серыми точками сбритых под корень волосков; взглянув выше, он увидел, что и волосы устья были подбриты так же тщательно, намеренно нетронутой была оставлена лишь каштановая полоска над губами. Переполненный нежностью, вновь поняв, что она вчера специально и обдуманно готовилась к встрече с ним, глубоко тронутый этим, он быстро поцеловал ее колено; увидев выцветший шрам внизу живота, которого он раньше не замечал, он, тронув его пальцем, сочувственно-переживающе поднял на нее глаза.

— Аппендицит?

Скосив глаза вниз, она кивнула.

— Угу. — Словно обрадованная воспоминаниями, она весело взглянула на него. — Меня тогда прямо из студии увезли, дотянула до перитонита. Я их там на операционном столе веселила всех, песни им пела, свою любимую «Что тебе снится, крейсер «Аврора» три раза подряд исполнила, всех достала уже, они мне, по-моему, из-за этого наркоз раньше времени вкатили.

Вспоминая, она, увлеченно заблестев глазами, приподняла голову.

— А в палате, уже после операции, когда от наркоза отходила, я почему-то всех там стала убеждать, что я сестра Пушкина. Что-то меня прям пробило. По-моему, кое-кто поверил даже. Я ж Наталья Сергеевна.

— Так у Пушкина ж вроде Ольга была сестра.

— Какая разница, я ж говорю, от заморозки отходила. Ты чего, я им там такой концерт устроила. Два часа им там стихи читала.

— Пушкина?

— Не помню, может, Пушкина, может, Лермонтова. «Поздняя осень, грачи прилетели» — это кто написал?

— Некрасов.

— Ну, значит, Некрасова. Знаешь, как меня слушали, полпалаты вокруг кровати собралось. Потом, на следующий день, когда выписывалась, на полном серьезе спрашивали, ты правда, что ли, Пушкина родственница?

Видя перед собой полноту ее грудей, мягким наплывом лежащих перед ним одна на другой, он преданно приблизился к ней.

— Мне нравится, что ты такая большая. И что груди у тебя большие.

Радостно скосив глаза вниз, словно с любопытством проверяя его слова, она весело кивнула.

— Угу. И в стороны торчат, как у козы.

Внезапно отвлеченная новой мыслью, она привстала на локте.

— Сейчас сколько времени?

Быстро приподняв голову, он нашел глазами будильник.

— Полдесятого.

— Понятно. — С хитро-удовлетворенным видом она опустила голову на покрывало. Словно радуясь чему-то, она быстро и заговорщически взглянула на него. — А наши-то дураки работают.

Радуясь любому разговору, который уводил бы его от чувственной тяги к ней, которую сейчас нельзя было удовлетворить, он с готовностью подался к ней.

— Вы с девяти начинаете?

— Угу. — Посерьезнев, она повернулась к нему. — Открываемся с десяти, но приходить к девяти надо, все ночные поступления в базу занести, все оприходовать, фуры — они обычно по ночам приходят.

Беззаботно глядя перед собой, она открыто-увлеченно повернулась к нему.

— У нас фирма старается марку держать, у нас и ассортимент больше, чем у других, любой самый крутой гарнитур из Италии за две недели привозят, и сборка тут же. Другие мебель уже оплаченную но две недели держат, пока сборщиков пришлют, а у нас день в день собирают, у нас прямо клиенты охреневают, как это вы так, в тот же день собираете, сколько к кому ни обращались, нигде такого не видели.

Радостно слушая ее, сердцем угадывая, что она способна увлечься любой работой, какую ей поручат, он участливо подался к ней.

— А не скучно тебе там?

Весело глядя на него, она свободно пожала плечом.

— А что делать, все равно другой работы нет. Как в базу занесем, так, конечно, с девчонками скучаем, так, иногда кладовщики или грузчики заходят, поприкалываться или за пивом сбегают, а так, конечно, фигня, с работой на студии не сравнить. — Вспоминая, она смешливо дернула носом. — Как-то раз хозяин расщедрился, вместе с братом своим меня и еще троих девчонок в голландский бар пригласил, потом разговоров полгода было. Бар, правда, классный, фотографии потом получились прикольные.

Вспомнив, она вскинула на него вмиг заблестевшие любопытством глаза.

— А куда мы сегодня пойдем?

Тревожась, чтоб она не отказалась, он убеждающе придвинулся к ней.

— Вечером — в ресторан, самый лучший. А утром за город надо съездить, у меня там работа, одну штуку починить надо. Но это не долго, то есть ехать долго, два часа на электричке, но там я все быстро сделаю. Там красиво, походим по лесу, погуляем, тебе не скучно будет.

Словно чем-то развеселенная, она озорно вскинула на него глаза.

— А по лесу я в туфлях на каблуках пойду?

На секунду осекшись, он, быстро соображая, радостно взглянул на нее.

— Я тебе свои кроссовки дам, у меня с собой, в сумке. Тебе наверняка подойдут, в крайнем случае чуть велики будут. — Загоревшись новой мыслью, он с готовностью повернулся к ней. — А давай тебе кроссовки купим. Нормальные, фирменные.

Посерьезнев, словно речь шла о чем-то важном для нее, она убежденно помотала головой.

— Я не ношу кроссовки. Я лучше старые вонючие туфли, раздолбанные, сто раз чиненные, носить буду, чем кроссовки надену.

Понимая ее, он кивнул.

— Но тут только раз надеть, никто не увидит. А туфли твои я себе в сумку положу, она здоровая, места хватит. А?

Улыбаясь, она хитровато-церемонно отвела взгляд.

— Я подумаю.

Переполненный желанием что-то немедленно сделать для нее, он быстро взглянул в сторону столика.

— Тебе поесть в кровать принести?

Перевернувшись на спину, забросив руки за голову и потянувшись, она весело помотала головой.