Вскоре после начала войны — 5 сентября 1914 года представители России, Англии и Франции подписали соглашение, по которому союзники брали на себя обязательство в течение всей войны не заключать с противником сепаратный мир и не выходить из войны без взаимного согласия. Таким образом, Антанта превратилась в формальный военный союз.

Но острая дипломатическая борьба в стане Антанты, особенно в первые годы войны, не только не утихла, но и обострилась. Шла она по поводу «призов», которые должна была получить каждая из стран Согласия после успешного окончания военных действий.

Самый лакомый кусок для союзников представляла собой Османская империя, чьи владения в те годы простирались почти на весь арабский мир. Впервые вопрос о судьбе этой страны был поставлен на повестку дня сразу же после начала войны английским министром иностранных дел Э. Греем, который заявил, что в случае присоединения Турции к Германии она должна перестать существовать. Немного позже англичане, крайне заинтересованные в активизации русской армии на Восточном фронте, пообещали, что после победы над Германией судьба Константинополя и проливов будет решена в соответствии с интересами России.

Будущее Константинополя и других владений Турции стало одной из главных тем в межсоюзнических отношениях, особенно после того, как 25 февраля 1915 года британские и английские военные корабли обстреляли османские форты у входа в Дарданелльский пролив и приступили к осуществлению Дарданелльской операции. Полагая, что эта операция закончится для союзников быстрым успехом, в ее проведении изъявили желание принять участие греки, что вызвало крайне негативную реакцию в Санкт-Петербурге — здесь опасались, что Афины потребуют в качестве награды Константинополь[166]. В случае успеха задуманной операции проливы в любом случае переходили под контроль Англии и Франции, что заставило Россию потребовать от своих союзников официальных заверений в передаче ей после войны проливов и Константинополя. В ход пошли даже прямые угрозы со стороны российского министра иностранных дел Сазонова. Наиболее негативно относившимся к передаче Константинополя России французам он без обиняков заявил, что уйдет в отставку, а министром в таком случае вполне может стать человек, который с симпатией относится к идее восстановления Союза трех императоров[167].

Угрозы подействовали, и 12 марта 1915 года Лондон официальной нотой гарантировал передачу России города Константинополя с прилегающими территориями, которые включали в себя западное побережье Босфора и Мраморного моря, Галлипольский полуостров, Южную Фракию по линии Энос — Мидия и, кроме того, восточное побережье Босфора и Мраморного моря до Исмитского залива, все острова Мраморного моря, а также острова Имброс и Тенедос в Эгейском. Однако все это обусловливалось, во-первых, победой союзников по Антанте в войне, а во-вторых, компенсацией Англии и Франции за счет других территорий Азиатской Турции. Причем британцы в качестве основной платы потребовали присоединения к сфере английского влияния доселе нейтральной зоны Персии, что давало им возможность прибрать к рукам обширные нефтяные месторождения. 10 апреля к русско-английской сделке с большой неохотой присоединилась и Франция, которая также рассчитывала на арабские владения Османской империи — Сирию, Ливан и др.

Так называемые Босфорские соглашения были, безусловно, большой победой российской дипломатии, но уже в те годы думающие люди в стране не могли не задаться простым вопросом: а как, собственно, правительство огромной многонациональной империи, не успевавшее решить одну серьезную внутриполитическую проблему, как тут же возникала другая, собирается распорядиться отдаленной и слаборазвитой турецкой провинцией и что в Петрограде собираются делать с одним из центров мусульманства — Стамбулом. Сможет ли Россия «переварить» такой щедрый подарок? Впрочем, после провала Дарданелльской операции и тяжелых поражений России в ходе кампании 1915 года эти все вопросы стали носить скорее умозрительный характер.

Намного меньше споров между союзниками вызывала проблема территориальных изменений в Европе, которые должны будут произойти после окончания войны и разгрома коалиции Центральных держав. Так или иначе, но союзники сходились во мнении, что, после того как будет сокрушена германская военная машина, Франция возвратит себе утерянные Эльзас и Лотарингию, Дания — Шлезвиг и Гольштейн, Бельгия также получит компенсацию за счет Германии, а Австро-Венгрия превратится в триединую монархию. При этом под эгидой России будет создана целокупная Польша, и не подлежало сомнению, что Сербия получит Боснию и Герцеговину. Не исключалась возможность и других территориальных изменений на Балканах. Кроме того, союзники были едины в том, что Германия непременно должна будет лишиться всех своих заморских колоний.

Как впоследствии показали документы, обнаруженные в немецких архивах, планы Антанты по послевоенному переустройству мира были эталоном скромности по сравнению с аппетитами правителей второго рейха. В Берлине мечтали ни много ни мало о новом и коренном переделе всего мира: под немецкий контроль передаются все английские, французские и бельгийские колонии, Бельгия превращается в немецкий протекторат, Франция расплачивается частью побережья Ла-Манша, железорудным бассейном Бриэ, западными Вогезами, крепостями Бельфор и Верден. С России причитались Польша, прибалтийские губернии и «территории, расположенные к югу от них», Финляндия и даже Кавказ. Некоторые из этих земель должны были, по мнению немецких стратегов, войти в состав Великой Германии, а другие — стать «буферными» государствами, находящимися в полной зависимости от Берлина. Само собой, все страны — противницы рейха выплачивают немцам огромные репарации и контрибуцию, а Россия помимо всего прочего заключает с Германией торговый договор и становится фактически ее аграрным придатком[168]. Более «скромными» были планы Австро-Венгрии — они ограничивались установлением полного господства империи Габсбургов на Балканах и подавлением любых устремлений славянских народов к независимости.

В германских политических и финансовых кругах не существовало полного единства взглядов на «цели войны» — одни стремились к южным морям и колониям, другие вожделенно посматривали на восток Европейского континента. Но сути это не меняло.

Второй и главной целью дипломатии союзников по Антанте и Тройственному союзу сразу же после начала Первой мировой войны стало привлечение на свою сторону новых союзников. Это была сложная проблема, требовавшая немалых усилий.

Долго не заставила себя уговаривать только Япония, быстрее всех сумевшая сориентироваться в новой ситуации. Уже 15 августа Токио направил Берлину ультиматум, в котором потребовал себе Цзяочжоу — фактически немецкую колонию на территории Китая. На ответ немцам было дано восемь дней, но они проигнорировали требования японцев, и 23 августа 1914 года Япония объявила Германии войну, после чего быстро захватила все владения немцев в Китае. Вступив в войну, Страна восходящего солнца преследовала цель не разгромить второй рейх, а только укрепить свои колониальные позиции в Дальневосточном регионе. Тем не менее этот шаг Токио означал, что Россия может не волноваться за свои дальневосточные владения, и тем самым сплачивал внутренние ряды Антанты.