У Грига перехватило дыхание. «Само собой»?! Да у чародея, да еще магией же леченного, от раны на второй день должен остаться только тонкий розоватый шрам и легкий зуд – не больше! Исключение, конечно, составляют те, которые нанесены заговоренным оружием, но о нем той ночью и речи не шло. Так, зараза какая-то жвалом пырнула…

– Не затягивается? – с угрюмой насмешкой переспросил маг, уже проглотив то, что мешало ему говорить. – Милейший Инцар, это было бы еще полбеды. А она, если вы видите, даже и не закрывается. Если бы не постоянно подновляемое кровеостанавливающее заклинание, он был бы уже мертв.

Григу стало совсем нехорошо. Ужасно захотелось резко открыть глаза и известить всех о своем возвращении в бренный мир, чтобы они прекратили нести чушь и пугать его почем зря. Но тщательно взлелеянное за пятнадцать лет учебы самообладание удержало его от этого очевидно глупого поступка. Ведь потом будет еще хуже: видеть улыбки и шутливые разговоры, а самому высматривать за каждым взглядом, каждой фразой свой смертельный приговор. Уж лучше сразу узнать все до конца – пора заказывать домовину у знакомого мастера или еще можно поотравлять жизнь врагам.

– И вы не можете ничего сделать? – звенящий, виноватый голос Рансаны. Снова опустившаяся на лоб холодная повязка.

Мрачное молчание послужило ей лучшим ответом, не требовавшим дальнейших пояснений.

Григ мысленно выругался и провалился в небытие.

Робко трепещущие на фитильках нежные лепестки тепло-розового пламени распускались трепещущим цветком, ласково оплавляя воск. Плясали призрачные тени, отгороженные гранью огня, воздух нависал прозрачным горячим маревом, таинственно колышущимся вокруг выхваченного светом пространства. По гладкому боку свечи быстро скользнула капля жидкого воска, оставляя за собой неровный след. Сами невысокие стебельки свечей казались полупрозрачными, озаренные неверным, пляшущим даже в неподвижном воздухе светом.

Темнота обиженным, не пущенным в дом псом бродила по ту сторону огня. Сжималась, пульсировала, клубящимся маревом окружала со всех сторон, но, обжегшись, неизменно отскакивала от дерзких огненных искр.

Григ, глубоко вздохнув, решился. Волевым усилием подавил мученический вздох и сел на постели (как его переносили сюда с лавки, он, разумеется, не помнил). Кряхтя, как столетний дед, спустил ноги на пол и потянулся за рубашкой.

Левая рука висела плетью, плечо было туго перебинтовано, но, даже не видя раны, Григ отлично ощущал, что затягиваться она и не думает. У нее несколько иная культурная программа.

Кое-как насадив рукав на бесчувственную кисть, дисцитий неловко подцепил ворот и влез в рубаху. Шнуровку затянул еле-еле: сделать это одной рукой почти нереально, колдовать с гудящей головой тяжело, а ночью все равно едва ли кто-то станет присматриваться.

Три шага до стола дались тяжело, потом можно было опереться рукой о бревенчатую стену, и дело пошло быстрее.

– Ты куда? – глухо спросил доселе молча наблюдавший за ним граф, невидимый в темном углу комнаты.

– В уборную, – недовольно отозвался Григ.

– Проводить?

– Не надо.

Судя по скептическому хмыканью, в дееспособности дисцития граф здорово сомневался, но настаивать не стал, щадя чужое самолюбие.

На улице тяжелая голова слегка проветрилась, и идти стало легче. Как ни крути, а ранено у Грига было плечо, так что шагать мешали только жуткая слабость от кровопотери и адская головная боль. Быстренько расправившись с делами насущными, Григ остановился у забора, опершись о него правым плечом. Возвращаться в душную избу пока не хотелось – перед глазами только-только рассеялась мутная пелена.

Свежо и прохладно сияли крупинки звезд, загадочно улыбалась припорошенная флером облаков луна, ветер душевно завывал что-то свое, неизбывно тоскливое, путаясь в ветвях давно лишившихся плодов яблонь.

Решившись, Григ осторожно отворил калитку и вышел на улицу.

Ночь оказалась не в пример светлее позапрошлой, так что тратить энергию на световой заряд дисцитий не стал. Различить камни на дороге он не поможет, а в канаву и так не свалишься.

Ему было совершенно все равно, куда идти, – лишь бы не слишком далеко, чтобы потом хватило сил вернуться, – и ноги сами почему-то вынесли к местному колодцу. Ничем особенным не примечательному, разве что с весьма удобным противовесом, позволяющим наполнить стоящее тут же, на бортике, ведро даже раненому и обессиленному магу.

Вода – холодная, бодрящая – освежила тяжелое сознание уже через несколько больших глотков. От холода свело скулы.

Ну и как, интересно, нужно всматриваться в ее структуру? На энергетическом уровне? Или биополярном? Или…

Осень приходит тихо и мягко, как кошка, крадущаяся к очагу. Кружащимися в вальсе листьями, терпким ароматом темнеющий травы, тяжелыми ветвями яблонь, не выдерживающих без подпорок веса щедрых плодов.

Рассвет приходит невесомым кружевом розовых лучей-нитей, терпеливо оплетающих небосвод. Неуверенно, но неотвратимо распахивая новую страницу жизни, еще не увитую тонкой вязью слов и не заляпанную черными пятнами клякс.

Чужая волшба приходит решительным и целеустремленным вихрем, сметающим все на своем пути. Мчится обученной гончей прямо к загнанной в угол добыче и обрушивается на нее со всей яростью силы, сброшенной с тонких пальцев заклинателя или заклинательницы. Закручивает неудачно попавшего прямо в эпицентр волшбы мага воронкой энергетического вакуума и, не слушая ни сдавленных стонов боли, ни гневной заковыристой ругани, уносит куда-то далеко и безвозвратно, к нетерпеливо похлопывающему плетью по охотничьему сапогу хозяину…

Иногда даже ей, мастеру и профессионалу, чей опыт простирался на сотни лет и десятки миров, мучительно не хватало слов, чтобы достучаться до стоящего перед ней человека, непонимающе хлопающего глазами, и внятно объяснить ему то, чего он не понимает и, вероятно, так никогда и не поймет.

Она ощущала фальшь с одного взгляда и обходила ее по широкой дуге так же безотчетно и инстинктивно, как умный воробей шарахается от подозрительно беспечной бабочки с одной лишней крапинкой на левом крыле.

Не так. Неправильно. Нелогично.

– Я не верю! – в десятый, должно быть, раз повторила Лойнна, яростно тряхнув разметавшимися по плечам волосами.

Церхад терпеливо кивнул, откидывая полог их палатки и пропуская внутрь встречавшую его у входа ведьму. Едва убедившись, что некромаг если и не цел, то восстановлению в ближайшее время очень даже подлежит, Лойнна успокоилась и принялась гневно возмущаться несправедливостью всего сущего.

– Ну чему ты не веришь? – вздохнул Церхад, со стуком сбрасывая промокшие насквозь сапоги у порога.