Ну, а я поехал в качестве делегата от 13-го Нарвского гусарского полка. Получилось все очень даже забавно. На блокпостах (так в Югороссии назывались заставы на дорогах) несколько раз наши документы проверяли патрули югороссов. Когда они узнавали, что в Константинополь по служебной надобности следуют полковники Пушкин и Лермонтов, то поначалу считали, что над ними издеваются, и начинали самым придирчивым образом изучать наши командировочные документы, проверяя их на подлинность. Правда, потом, убедившись, что мы действительно являемся именно теми, за кого себя выдаем, югороссы долго хохотали, удивляясь такому удивительному совпадению. Но, в отличие от меня, Александр Михайлович, которого югороссы почему-то считали сыном великого русского поэта Михаила Лермонтова, на самом деле был всего лишь его дальним родственником.

В Константинополе мы первым делом отправились в госпиталь к нашему командиру, генерал-майору Радену. Леонеля Федоровича мы нашли в довольно неплохом самочувствии. Сердце у него уже не болело, и он даже игриво поглядывал на молоденьких сестер милосердия, сновавших туда-сюда по коридорам госпиталя. Увидев нас, барон очень обрадовался.

Мы рассказали ему о том, что нового во вверенной ему дивизии. Боевые действия к этому времени фактически уже закончились. Лишь изредка наши конные патрули вступали в перестрелки с не успевшими еще сбежать в азиатскую Турцию мелкими шайками разбойников, состоявшими из дезертиров бывшей султанской армии и примкнувших к ним башибузуков.

Из штаба до нас дошли слухи, что скоро мы совсем покинем Болгарию и отправимся на родину в Россию. Местные части, сформированные из болгар, уже прошли достаточно серьезную подготовку под руководством югоросских офицеров и могли отразить нападение извне. Только вряд ли найдется теперь на свете кто-либо, кто рискнул бы напасть на Болгарию. В Европе, да и, пожалуй, во всем мире, все прекрасно знали о том, что в подобном случае нападавшему придется иметь дело с Югороссией и с Российской империей, которые уже объявили себя союзниками нового государства и гарантами его существования. А поэтому любое нападение на Болгарию должно было закончиться очень печально для агрессора.

Потом полковник Лермонтов стал говорить с бароном о хорошо знакомых им офицерах 13-го драгунского полка и о полковых делах. А я, с разрешения Леонеля Федоровича, отправился искать свою дочку.

У первой же встреченной мной сестры милосердия я спросил, где сейчас находится Ольга Пушкина. Та, кокетливо взглянув на меня, сказала, что Ольга сейчас находится у себя – отдыхает после дежурства. И тут же вызвалась меня проводить.

Дочка жила в так называемом служебном модуле – небольшом одноэтажном домике. Жилье ее представляло собой маленькую и скромно обставленную комнатушку, в которой вся мебель состояла из узенькой кушетки, двух стульев, тумбочки и полочки с книгами. Когда я вошел, Ольга сидела на стуле и читала какую-то книгу, делая на полях пометки карандашом. Увидев меня, она завизжала от радости и бросилась мне на шею.

– Папочка, милый! – закричала она. – Какой ты молодец, что приехал! Я так рада тебя видеть! Ты надолго приехал?!

У меня запершило в горле. Хотя я очень и старался напустить на себя строгий вид, но радостное лицо моей дорогой дочурки и ее звонкий голос вышибли из моих глаз слезу. Родной человек за многие сотни верст от дома – это лучший подарок для отца! Тем более сегодня – в канун светлого праздника Рождества Христова.

Ольга, отпустив, наконец, мою шею, засуетилась, собираясь угостить меня с дороги. Она достала из тумбочки тарелку с пряниками, чашки и блюдца, розетку с колотым сахаром и маленькие ложки. Потом, поставив на тумбочку спиртовку, Ольга зажгла ее и стала подогревать на ней маленький чайничек.

– Сейчас, папочка, – сказала она мне, – подожди немного. Закипит чайник, заварим чайку, посидим, попьем, как когда-то мы это делали дома. Да, папа, – воскликнула она, – а Игорь тебе подарок прислал!

Ольга опять нырнула в тумбочку и достала оттуда пузатую бутылку с этикеткой, на которой было написано «Rum», а чуть ниже «Bacardi». Гм, как настоящий гусар, я неплохо разбирался в винах и прочих спиртных напитках. Насколько я помню, этот сорт рома производится исключительно на острове Куба. Значит, вот куда занесла служба моего будущего зятя!

Я оказался прав. Попивая чай, Ольга оживленно болтала, рассказывая о своей жизни в госпитале. Она поведала мне, что в свободное от дежурств время прилежно изучает медицину, которая ей очень нравится. Что же касается Игоря, то она получила недавно от него письмо и подарки.

Достав с книжной полки большой конверт, Ольга вытащила из него цветную фотографию. На ней, на фоне раскидистой пальмы, был изображен Игорь Синицын, одетый в военную форму с распахнутым воротом, под которым была видна полосатая морская нательная рубаха, и в сдвинутое на затылок легкое кепи. Рядом с ним стоял улыбающийся кучерявый негритенок лет двенадцати, державший в руках клетку, в которой сидел большой разноцветный попугай.

– Вот, папа, это Игорь со своим другом Хосе, – сказала Ольга. – Игорь сейчас служит на острове Куба. Это далеко-далеко отсюда, в Карибском море, где когда-то разбойничали страшные и злые пираты. Игорь написал мне, что там очень жарко, рядом теплое море, много разных вкусных тропических фруктов. Но он очень скучает без меня. Этого попугая его друг Хосе поймал специально для меня, и Игорь подарит мне эту забавную птицу, когда вернется в Константинополь. Только он еще сам не знает – когда это произойдет.

Выпалив все это, Ольга неожиданно заскучала и поникла головой. Мне даже показалось, что она тихо всхлипнула.

Я еще раз посмотрел на фотокарточку и задумался. Интересно, каким ветром Игоря Синицына занесло на Кубу? И что он там забыл? Одно дело, если бы его корабль просто зашел в Гавану или какой-нибудь другой порт на этом острове. В конце концов, корабли должны где-то получать продовольствие, набирать питьевую воду. Но, как я понял, Игорь служит на берегу. А ведь Гавана – это остров, принадлежащий королевству Испания. Быть может, Югороссия арендовала там какую-то территорию, на которой она собирается построить свою военно-морскую станцию? Только опять же – зачем?

В общем, куда ни кинь – кругом сплошные загадки. Я еще немного подумал, а потом напрямик спросил обо всем Ольгу.

Она снова оживилась и стала рассказывать мне, что краем уха слышала, что югороссы готовят какую-то тайную военную экспедицию. Только не на острова Вест-Индии, а куда-то значительно севернее.

Услышав это, я снова насторожился. Дело в том, что у нас по армии давно ходили упорные слухи о том, что, возможно, в Ирландии вот-вот вспыхнет восстание против британского владычества, и что югороссы, а, наверное, и некоторые подданные Российской империи, тайно помогают инсургентам, и что государь-император относится к этой затее весьма одобрительно. У нас в кавалерии такого пока не было, но вот в пехотных и артиллерийских частях югоросские офицеры с полного одобрения нашего начальства проводили какие-то «собеседования» с некоторыми сверхсрочнослужащими унтерами и фельдфебелями, после чего те, кого они сочли годными, убывали переводом в какое-то никому не известное место. А остальные получали серебряный рубль «за беспокойство» и совет помалкивать о том, что с ними проводилось подобное «собеседование».