– Никки МакКинни. – Проклятье. Тот шум, что он слышал… Это Дилан закрыл дверь гостевой спальни.

– Эмм… послушай, Кид. Ты мне понадобишься в Колумбии. Как можно скорее. – Дилан скосил на него странный взгляд. – В Питерсоне нас ждет самолет.

Кид почувствовал, как на секунду его сердце остановилось. Дилан мог посылать его в Колумбию только по одной причине. Что-то не так с заданием его брата, Джей Ти. Стараясь не поддаваться панике, он произнес:

– Неприятности?

– Вероятно. – Дилан ловко снял грязно-коричневые контактные линзы и положил их в контейнер, находившийся в верхнем ящике письменного стола. – Крид и Джей Ти не вышли на связь четыре дня назад, а сегодня утром в Колумбии мы получили сообщение о раненном американце, которого захватили в деревне на севере Чоко рядом с панамской границей.

– Чоко? Это же Дарьенское ущелье. Какого хрена они там забыли? – Дарьенское ущелье представляло собой самые непроходимые джунгли всего западного полушария.

Пара холодных серых глаз остановилась на его лице.

– Мы не уверены, что это они. Вот почему нам нужно поехать. В среду они должны были быть в Картахене. – Вернувшись к компьютеру, он нажал пару клавиш.

По экрану поползли сетки карт. Дилан ослабил галстук, потом стянул с головы белесый парик и бросил его на стол.

Густые коричневые волосы, постриженные так, как было к лицу только британским школьникам, героям из японского аниме, звездам рок-н-ролла и, очевидно, Дилану Харту, упали плоской прядью справой стороны его лица, касаясь концами скулы. Он скользнул сквозь них пальцами, но общий массив, за исключением пары волосинок, лег на прежнее место.

– Что еще? – спросил Кид. Было что-то еще, что-то похуже. Это ощущение проедало Кида до мозга костей.

– С раненным американцем был еще один мужчина, местные описали его как мертвеца с tres cicatrizes.

Три шрама. Кид почувствовал, как земля уходит из-под ног. Пульс замедлился, почти остановившись от обуявшего его ужаса. На плече у Джей Ти было три ровных шрама.

Он встретился взглядом с Диланом, увидел сострадание, заботу и суровые глаза человека, который тоже любил его брата.

– Я могу попросить кого-то другого, – сказал Дилан.

Кид покачал головой, пытаясь взять себя в руки.

– Дай мне полчаса.

– Хорошо, полчаса.

Кид вымыл лицо, собрал свои вещи и выставил сумки за офисную дверь раньше, чем Дилан успел загрузить всю информацию о Чоко, которую смог найти в документах министерства обороны.

– За последние пару месяцев ЦРУ провело там несколько операций, – сказал Дилан, вытаскивая из системного блока диск. – Хотя сложно сказать, работали они на или против НСР.

Кид знал, что он говорит о Национальных силах революции – повстанческих войсках, действовавших на севере Колумбии и большую часть времени взрывавших государственные нефтепроводы на деньги, вырученные с продажи наркотиков, похищения местных нефтяных шишек и вымогательства.

– Я выясню, кто по-прежнему там. Если понадобится, может, они нас прикроют. – Помолчав, Дилан кивком указал на дверь. – Попрощайся с ней, если хочешь.

– Пять минут, – сказал Кид и, развернувшись, пошел обратно по коридору к спальне, в которой оставил Никки.

Черт. Сердце стучало как бешенное. Во рту пересохло. Tres cicatrizes.

Когда он вошел в спальню, Никки еще спала. Он опустился на колени рядом с кроватью и провел рукой по ее волосам, убирая с лица.

– Никки? Проснись, – тихо сказал он.

Несмотря на страх за Джей Ти, колотившийся внутри него, смотреть на нее, медленно приходившую в себя от глубокого сна, стало одним из самых глубоких удовольствий. Она потянулась, и простыня соскользнула на талию. Она зевнула, улыбнулась и медленно открыла глаза. Сердце перевернулось у него в груди.

– Кид, – прошептала она и снова закрыла глаза.

– Никки, мне нужно идти. Прости, но я не могу сказать тебе… Никки? Ты проснулась?

– Хмммм, – вздохнула она.

– Никки. – Он провел ладонями по ее спине и слегка встряхнул. – Никки, я должен идти. Я хотел бы остаться с тобой сегодня, но не могу.

Нежно-серые глаза снова открылись, и их взгляд сосредоточился на нем.

– Идти?

– Да. Меня ждет самолет. Я не знаю, когда вернусь.

– Кому-то другому нужен телохранитель?

Он помедлил, снова переборов страх за брата и нежелание покидать ее.

– Да. – Это было лучшее объяснение, которое он мог дать ей, не сказав всей правды. – Меня может не быть какое-то время, и я… – Он замолчал. А что он мог сказать? Дождись меня? Не забывай меня? Ради Бога, только не убегай и не позволяй Трэвису заниматься с тобой сексуальным импринтингом, пока меня не будет, ведь нам было так хорошо вместе? – Я буду скучать по тебе.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, Кид, – прошептала она, скользнув руками по его груди. Мягкая улыбка появилась на ее губах. – Скажи им, чтобы нашли своего собственного телохранителя. Я хочу заниматься с тобой любовью, снова, и снова, и снова. – Она поднялась и поцеловала его. Он раскрыл губы в ответ и повалил ее на кровать. Его руки нашли ее груди, мягкие и теплые.

Боже, его словно разрывало надвое. Он не хотел оставлять ее, ни на минуту, но каждая клеточка тела требовала, чтобы он отправлялся в Колумбию немедленно и нашел брата. Будучи морпехом, он усвоил одно – никогда ничему не верь без доказательств. И он не допустит мысли о смерти брата, пока не увидит тело того прямо перед собой. Ни за что, только не Джей Ти.

Что настолько ужасное, черт возьми, могло произойти? Джей Ти и Крид были лучшими.

Волна страха нахлынула с новой силой, и он прервал поцелуй.

– Никки, я должен уйти. Но я вернусь. Клянусь.

– Я буду здесь, – выдохнула она, скользнув обратно в постель с такой слабостью, что он вдруг понял, что она, вероятно, так до конца и не проснулась. – Не задерживайся. Хорошо?

– Хорошо, – ответил он. Встав на ноги, он увидел, как она снова свернулась вокруг подушки. Проклятье. Он не знал, запомнила ли она хоть одно его слово.

Но ему нужно было уйти. Поцеловав ее лоб, он отвернулся и вышел.

Лицо Ропера Джонса было воплощением зла, чистым и простым, не больше, ни меньше. Реган отчетливо видела его в ярком свете первого этажа. Он запугивал людей, прибывших с ним, орал ругательства и короткие команды, а мужчины, едва ли что-то отвечавшие ему, быстро загружали ящики.

Такого лица ей никогда не забыть: на первый взгляд привлекательное, с каждым новым выражением оно несло страх и отвращение. Его светлые волосы, густые и прямые, были подстрижены так, чтобы усиливать заостренные черты. Его широкая улыбка открывала идеально белые зубы. Нос был узким, глаза представляли собой две синие щелки. Сам он был худым, почти тощим – прекрасной моделью для дорогого светло-серого костюма. Несмотря на мусор и пыль, покрывавшие пол склада в Лафайетт, его ботинки продолжали сиять.