– Не томите, господин Гарб, я хочу на нее посмотреть!

– К вашим услугам, дражайшая Клара…

Они удалились в противоположный конец гостиной, где стояла арфа, значительно превышавшая размерами ту, на которой Айма-Клара играла у госпожи Эрмесен.

«Он обращается с ней фамильярно, однако Аймой не называет, – подумал Мерсер, провожая взглядом управляющего и гостью. – Следовательно, в ближайший круг скельской вдовы он не допущен».

Тем временем «скельская вдова» обратила на Мерсера благосклонный взгляд. Она была в лиловом, расшитом золотыми цветами платье, тщательно убранные волосы поддерживал гребень с серебряным полумесяцем. Кажется, это были символы богини Дианы? Или нет, у Дианы полумесяц повернут в другую сторону.

– Рада видеть вас в добром здравии после перенесенных испытаний.

– Сущая безделица, сударыня. Скажите лучше, почему вы не позволили мне засвидетельствовать благодарность за ваши хлопоты письмом?

– Потому что оно бы меня не застало. Я ездила в монастырь Святой Евгении помолиться о выздоровлении господина Орана.

– В Галвине есть монастырь? Никогда не слышал.

– Не в Галвине, а подле него. Совсем небольшая обитель, в ней меньше десятка черниц. Я по мере сил стараюсь ее поддерживать. Ибо, хотя в городе обо мне поговаривают, что я до неприличия увлечена языческим прошлым Древней Земли, я помню свой христианский долг, в отличие от тех, кто склонен считать меня язычницей. – При этом она бросила красноречивый взгляд в сторону Бергамина. – Заметьте, в наше время можно безбоязненно восхищаться римскими или греческими древностями, это даже считается признаком просвещенности. Но стоит завести речь о мудрости и величии наших предков, тут же услышишь тьму нелепых обвинений. Не глупо ли? Да еще являются сочинители, которые творения древней мудрости подменяют собственными вымыслами, сказочками для слабоумных детей.

Она снова метила в Бергамина. Но Мерсер ее не поддержал. Рядом с напиравшей на него роскошной Драгонтиной в аметистовом платье комендант выглядел еще более жалким, чем обычно. Невольно вспоминались прекрасные принцы и мужественные воители из его романов. Не пытался ли он таким образом компенсировать собственную неказистость?

– Насколько я знаю, капитан Бергамин очень увлечен историей империи, – сказал Мерсер.

– Эрдской историей, – презрительно поправила его мадам Эрмесен. – Лучше бы он оставался при своих выдумках, чем воспевал этих варваров.

– Скажите, а не опасно монахиням жить за чертой города? – Мерсеру уже наскучили вечные литературные разговоры.

– В городе опаснее… как вы уже сами заметили. Мастеровщина бесчинствует в Галвине, но боится леса. Дороги безопаснее, чем улицы.

– Значит, его основали вне города из этих соображений?

– Не совсем… Это было в прошлом веке, когда в краях, ныне мирных, происходили всякие междоусобия и преступления были нередки. Тогда и возник этот монастырь. Поначалу он был мужским, и христианского милосердия ради владетели города выхлопотали для него имперское право убежища для несправедливо обвиненных. Потом, в более спокойные времена, мужская община прекратила существование, и ее сменила женская…

Флан Гарб, который вился над припавшей к арфе Аймой, внезапно поднял голову. Ни разговоры, ни треньканье струн не помешали ему расслышать шаги в коридоре.

В проеме двери показался еще один человек, одетый в черное. По эрдским понятиям, господин в черном – если только он не в трауре – и разодетый в яркий костюм управляющий – такое немыслимо было и представить. Однако здесь усиленно отталкивались от северных обычаев. И вдобавок, если бы Лейланд Оран нарядился как подобало щеголю, это бы еще больше подчеркнуло его болезненный вид. Изжелта-бледная кожа, обвислые щеки, синюшные губы – все свидетельствовало о том, что пресловутое нездоровье не было вымыслом. Мерсер даже затруднился определить его возраст. Вряд ли Оран был стариком. За модой, во всяком случае, он следил. Его бархатный кафтан на шелковой подкладке, с тиснеными шелковыми цветами, был новейшего фасона, равно как и башмаки с серебряными пряжками. Кроме того, он носил парик, что не очень характерно для выходца с Юга, – пышный, белокурый.

– Мой друг! – Госпожа Эрмесен устремилась к вошедшему. – Вы все же нашли в себе силы нас принять.

– Да, дорогая Вьерна, – голос у Орана был прерывистый от одышки. И он, в отличие от Роуэна, не именовал вдову Соримондой. Видимо, Вьерна – ее настоящее имя. – Дамы… – Он слегка поклонился остальным. – Приветствую вас, капитан.

Потом он перевел взгляд на Мерсера. Глаза у него были не тусклые, как можно было ожидать от хворого, а блестящие, ясные, как свежевымытое стекло. Что тоже бывает при некоторых болезнях.

– Позвольте представить вам господина Мерсера, – произнесла скельская вдова, – который, как выяснилось, столь же искушен во владении шпагой, сколь и в знании законов.

Мерсер отвесил просвещенному промышленнику учтивейший поклон.

– Вы произвели на госпожу Эрмесен большое впечатление… – сипло произнес Оран. – Обычно она не принимает законников… даже наш судья не удостоился такой милости.

– Я искренне благодарен этой великодушной даме.

– Вы прибыли в Галвин ради встречи со мной?

– Я бы хотел, сударь, если вы не возражаете, побеседовать с вами приватно.

– Что ж, если гости простят нас…

Дамы защебетали, что простят, простят, конечно же, простят. Бергамин промычал нечто невразумительное, долженствующее изображать согласие.

– Тогда мы ненадолго покинем вас…

Оран, не оборачиваясь, проследовал в соседнюю комнату и там тяжело опустился в кресло, лицом к двери гостиной, которая оставалась открытой. Подслушать разговор таким образом было затруднительно, зато стоило Орану повысить голос, как управляющий тут же оказался бы здесь. Еще одно проявление патологической подозрительности Орана, вроде волкодавов во дворе? Или просто предосторожность больного человека, которому в любую минуту может понадобиться помощь?

– Мой управляющий часто бывает по делам на Побережье. И он сказал, что слышал там ваше имя. Будто вы… как это называется… ищейка.

– Его не обманули. Только так обычно называют полицейских, а я не на государственной службе. Я – наемная ищейка.

– Вы честны… А раз вы такой честный, скажите: ваш наниматель – Марсиаль Роуэн?

– Нет. С чего вы взяли?

– Он был в Галвине на прошлой неделе. Одновременно с вами. И он – мой враг. – Эти слова Оран произнес почти без одышки.

– Я встретился с господином Роуэном в доме госпожи Эрмесен. Как раз в тот вечер, когда на меня напали. Но к моему визиту в Галвин эта встреча не имеет отношения. Здесь совсем другие интересы.

– Тогда зачем я вам нужен?

– Господин Оран, мне известно, что в часовне вашего особняка хранится одна ценная вещь. Реликварий, украшенный рубинами…