Требования изменятся – а нас никто не будет собирать по кусочку, реанимировать и поливать живой водой. С нами уже рассчитались, в затылок дышат молодые и ретивые. И тоже думают, дурачки, что так будет всегда. (Впрочем, не так уж утешительно знать, что сзади вообще никого нет и на твое место никто не стремится, а впереди тупик.)

Я так давно наблюдаю за полем, что могу ответственно заявить: «И это пройдет». Карточными домиками осыплются вчерашние приоритеты, для простоты картины их забудут – словно и не бывало, – и другое станет считаться правильным и полезным. Язык тут же на это отреагирует, – а может, с него все и начнется, так уже бывало.

Вопрос о том, каким языком ты говоришь, – это всегда вопрос о власти, о доминирующем дискурсе, о праве быть чем-то еще, кроме «говорящего орудия»… Это вопрос о праве самому выбирать «своих» и «чужих» – они, конечно же, говорят по-разному и книжки читают разные, и шуткам смеются – тоже разным. Скажи, с кем ты находишь общий язык, – и я скажу тебе, кто ты. Важный ведь выбор, и хорошо бы оценивать его последствия. «Право голоса» – это о том же.

А публичное выступление, тренерское в том числе, всего-навсего показывает, как ты – слово за слово – распорядился этим своим правом.

Тот факт, что выступление – «вкусное и здоровое» или не очень – только театр и игра по правилам, позволяет принять это нелегкое обстоятельство. И даже кое-что изменить, если захочется. Это в жизни и работе не главное, так – экспериментальная площадка, песочница. Вот и славно, в нашем распоряжении относительно безопасная модель мира (и внешнего, и внутреннего). На этой игрушечке можно много чего понять, оживить, поправить. При желании, конечно.

А мне время от времени доводится, в меру своего умения и сил, лишь содействовать этому процессу. И я признательна всем людям, силам и обстоятельствам, благодаря которым стали возможными сначала наши встречи в «песочнице», а потом и совместное путешествие по страницам этой книги.