Он хлестнул Фойла по лицу стволом.

— Я с тобой сделаю все, что понадобится. Не думай, что я не осмелюсь.

Он снова и снова бил Фойла — методично, метко, с холодной жестокостью.

— Если ты искал себе кары, чувак, то могу тебя поздравить, ты ее нашел!

Кролик, похожий на перепуганного кролика, выскочил с общественной джонт-платформы Файв-Пойнтс и помчался ко входу в нью-йоркское отделение Центральной разведки[51]. Он пронесся мимо заградительного кордона, где охрана считала ворон, проскакал противоджонтовый лабиринт и углубился в офисный комплекс. Когда он очутился там, за ним уже висел длинный хвост запыхавшихся преследователей. Более квалифицированные втихомолку джонтировали перед ним, рассредоточились и стали выжидать.

— Йеовил! — визжал Кролик. — Йеовил! Йеовил!

Не сбавляя скорости, он переворачивал столы, раскидывал стулья, сеял опустошение на своем пути.

— Йеовил! — выкликал он жалобно. — Йеовил! Йеовил!

За миг до того, как охранники избавили бы Кролика от земных скорбей, появился Ян-Йеовил.

— Что за галдеж? — бросил он. — Я же приказывал, чтоб не мешали мисс Уэнсбери. Нужна абсолютная тишина!

— Йеовил! — завопил Кролик.

— Кто это?

— Ассистент Шеффилда.

— Что?.. Кролик?

— Фойл! — простонал Кролик. — Гулли Фойл!

Ян-Йеовил покрыл отделявшую его от Кролика дистанцию (пятьдесят футов) ровно за 1,66 секунды.

— Что — Фойл?

— Шеффилд его нашел, — выдохнул Кролик.

— Шеффилд? Когда?!

— Полчаса назад.

— Почему он его сюда не…

— Он его похитил. Думаю, Шеффилд — агент ВС.

— Почему ты сразу не явился?

— Шеффилд джонтировал вместе с Фойлом… вырубил его и уволок… я стал их искать. Везде искал. Везде. Я, наверное, полсотни джонтов за двадцать минут сделал…

— Ну что за любительщина! — отчаянно воскликнул Ян-Йеовил. — Ну почему ты не мог оставить это дело профи?

— Я их нашел.

— Ты их нашел? Где?

— В старом соборе С-П. Шеффилд был в…

Но Ян-Йеовил уже круто развернулся на пятках и ринулся назад по коридору, крича:

— Робин! Робин! Стой! Стой!

По ушам ударил оглушительный взрыв.

Подобно кругам, расходящимся по воде в пруду, распространялись Идея и Воля, отыскивая, активируя и спуская тончайший субатомный триггер ПирЕ. Мысль находила частички, пыль, дым, испарения, молекулы. Идея и Воля трансформировали всё.

На Сицилии, где доктор Франко Торре месяц напролет бился над разгадкой тайны одной из пулек ПирЕ, остатки экспериментальных растворов и выпавшие из них осадки сливали по канализационной трубе в море. Средиземноморские течения разносили их по морскому дну. В мгновение ока увенчанная пенной шапкой волна высотой пятьдесят футов зародилась на всем пути осадков, от Сардинии на северо-востоке до Триполи на юго-западе. За микросекунду гладь Средиземного моря вздыбилась исполинским водяным червяком, закрутившимся вокруг островов Пантеллерия, Лампедуза, Линоза и Мальта.

Некоторые отходы сгорали, уносились через вытяжные трубы дымом и паром, дрейфуя на сотни миль, прежде чем осесть. Эти малюсенькие частицы проявили себя в Марокко, Алжире, Ливии и Греции слепящими точечными взрывами необыкновенной яркости и интенсивности.

Некоторые продолжали дрейфовать в стратосфере и обнаружили свое присутствие бриллиантовыми вспышками, похожими на звезды, видимые днем.

В Техасе, где столь же изматывающие и безрезультатные исследования с ПирЕ проводил профессор Джон Мантли, большую часть отходов спускали в старую нефтяную скважину, где заодно накапливались и радиоактивные стоки. Глубинные скважинные воды растворили их и мало-помалу разнесли по территории общей площадью приблизительно десять квадратных миль. Этот участок стал похож на corduroy[52]. Огромное нетронутое месторождение природного газа обрело выход, и на поверхности от искр, порожденных ударами друг о друга летавших во все стороны валунов, вспыхнул ревущий факел высотой футов двести.

Миллиграмм ПирЕ пристал к давно выброшенному и позабытому кружочку фильтровальной бумаги, пропутешествовал в баке для мусора на переработку этого бака в типографскую форму и окончил свое существование, испепелив поздней ночью весь тираж свежего выпуска «Глазго обзервер». Частичка ПирЕ вместе с лабораторным дымом осела на листочке бумаги, претерпевшем сходные трансформации и погубившем теперь благодарственную записку леди Шрапнель, а также еще тонну почты первого класса.

Случайно пропитавшийся кислым раствором ПирЕ, давно забытый в кармане рубашки носовой платок вспыхнул ярким пламенем под норковой шубой джек-джонтера и в мгновение ока ампутировал ему запястье и руку. Децимиллиграмм ПирЕ, задержавшийся на пепельнице, которая в предыдущем воплощении была испарительным стеклышком, учинил пожар, полностью погубивший офис некоего Бэйкера, торговца уродами и коллекционера чудовищ.

На всех широтах и долготах планеты вспыхивали изолированные пожары и звучали серии взрывов, зажигались фейерверки, загорались точечные молнии и проносились огненные метеоры. Землю перепахивали огромные кратеры и узкие трещины, ее чрево рвалось изнутри и извергало глубинные отложения наружу.

В старом соборе Святого Патрика, в лаборатории Формайла, наличествовало не менее десятой доли грамма ПирЕ. Остаток вещества был надежно укрыт от случайной или намеренной психокинетической детонации в сейфе из инертсвинецизомера. Детонация десятой доли грамма высвободила колоссальную энергию. Стены собора рухнули, потолки обвалились, полы разошлись, будто в подземельях располагался эпицентр землетрясения. Старинное здание конвульсивно затряслось. Контрфорсы поддерживали валящиеся колонны долю секунды, а потом обрушились тоже. Башни, шпили, колонны, арки, крыши всесокрушающей лавиной неслись во чрево колоссального кратера, разверзнутого в полу нижнего уровня. Стоило подуть ветерку или донестись далекой вибрации, как обрушение возобновлялось, стремясь к шаткому равновесию, пока весь кратер не оказался заполнен измельченными обломками грандиозной постройки.