В заключение, когда академикам было разрешено удалиться, названный председатель составил письмо герцогу, точное содержание которого таково:

«Поскольку Академия и Сообщество живописцев и скульпторов порешили между собой, если на то будет соизволение Вашего Светлейшего Превосходительства, почтить каким-либо образом память Микеланджело Буонарроти, не только признавая наш общий долг перед такой доблестью, проявленной в их деле величайшим художником, из всех, быть может, когда-либо живших, но и в особых интересах общей их родины; а также из-за великой пользы, полученной в их деле благодаря совершенству его творений и замыслов, настолько, что они, как видно, обязаны проявить к его таланту благожелательство во всей для них возможной мере, они и излагают Вашему Светлейшему Превосходительству такое их желание и обращаются к Вам, как к своему прибежищу, за некоторой помощью. Я же, по их просьбе и (как полагают) также и по обязанности, раз что Ваше Светлейшее Превосходительство соблаговолило и в текущем году оставить за мной должность председателя их Сообщества, добавляю, что начинание это кажется мне полным благородства и достойным людей талантливых и благодарных; сверх же того, прекрасно зная, насколько покровительствует талантам Ваше Светлейшее Превосходительство, как убежище и единственный покровитель в наши дни людей одаренных, превосходя в этом своих предков, оказывавших необычайные милости лицам, в этом деле выдающимся: недаром по распоряжению Лоренцо Великолепного Джотто, задолго до того умерший, удостоился статуи в главном нашем храме и за его же собственный счет была сооружена прекраснейшая мраморная гробница фра Филиппе, да и многие другие получали в разных случаях дары и почести величайшие: и вот, побуждаемый всеми этими обстоятельствами, я и взял на себя смелость обратить к Вашему Сиятельнейшему Превосходительству просьбу Академии об оказании почестей таланту Микеланджело, особому ученику и питомцу школы Великолепного Лоренцо, а это послужит чрезвычайным удовольствием, величайшим удовлетворением для всего ее состава, а также немалым поощрением для занимающихся этими искусствами, для всей же Италии свидетельством великодушия и избытка доброты Вашего Светлейшего Превосходительства, и да сохранит Господь Вас на долгие годы в благополучии на счастье народов ваших и к защите добродетели». На письмо это синьор герцог ответил так: «Ваше преподобие, дражайший наш друг. Готовность, какую проявляло и проявляет сия Академия почтить память Микеланджело Буонарроти, отошедшего от сей жизни к жизни лучшей, весьма утешила нас, потерявших мужа столь особенного. И нам угодно не только дать соизволение на все испрашиваемое в памятной записке, но позаботиться и о том, чтобы прах его был доставлен во Флоренцию в согласии с его волей, о каковой стало нам известно. Пишем мы все это названной выше Академии, дабы воспламенить ее еще сильнее для всяческого прославления дарований стол великого мужа. И да поможет Вам Бог».

Письмо же, или, точнее, памятная записка, о которой упомянуто выше, обращенная Академией синьору герцогу, гласила в точности так:

«Ваша Светлость и прочее… Академия и члены сообщества Рисунка, созданного благосклонностью и милостью Вашего Светлейшего Превосходительства, памятуя о том, с каким старанием и рвением доставлено было Вами из Рима во Флоренцию через Вашего посланца тело Микеланджело Буонарроти, собравшись вместе, постановили единогласно, что обязаны устроить торжественные его похороны наилучшим образом, как только смогут и сумеют. Почему, зная, насколько Микеланджело почитал Ваше Светлейшее Превосходительство в той же мере, в какой Светлейшее Превосходительство дарило его благосклонностью, они умоляют Вас по бесконечной доброте Вашей и великодушию разрешить им следующее. Первое: разрешить им совершить названные похороны в церкви Сан Лоренцо, сооруженной Вашими предками, внутри которой столько и столь прекрасных его творений, как архитектурных, так и скульптурных, и по соседству с которой Вы возымели намерение создать помещение для названной Академии и для сообщества Рисунка, которое будет гнездом для постоянных занятий архитектурой, скульптурой и живописью. Второе: они просят Вас соизволить поручить мессеру Бенедетто Варки не только составить надгробную речь, но и произнести ее своими устами, что он обещал по нашей просьбе весьма великодушно, но при условии на это разрешения Вашего Светлейшего Превосходительства. В-третьих же, они просят и умоляют Вас при всем том же Вашем великодушии и щедрости соизволить оказать им вспомоществование при названных похоронах в том случае, если расходы превысят их ничтожнейшие возможности. По всему этому вместе и в отдельности производилось обсуждение и было вынесено решение в присутствии и с согласия весьма великолепного преподобного монсиньора мессера Винченцио Боргини, начальника Воспитательного дома, заместителя Вашего Светлейшего Превосходительства в упомянутых Академии и сообществе Рисунка. Примите и прочее».

На письмо это от Академии герцог ответил следующее: «Любезнейшие. Весьма рад удовлетворить полностью ваши просьбы, ибо неизменно наше расположение к редкостному дарованию Микеланджело Буонарроти, а ныне и ко всему вашему делу; озаботьтесь, однако, наметить предполагаемые вами расходы на его похороны, мы же не преминем оказать вам вспомоществование. Одновременно отписано и мессеру Бенедетто Варки о надгробной речи, а также и начальнику Воспитательного дома, который оказывает вам в этом деле наибольшее содействие. Оставайтесь же во здравии. Дано в Пизе».

Письмо, направленное Варки, было следующего содержания: «Любезнейший наш мессер Бенедетто. По расположению нашему к редкостному дарованию Микеланджело Буонарроти желательно нам, чтобы память о нем была почтена и прославлена всячески; посему будет нам приятно, чтобы ради Вашего к нам расположения взяли Вы на себя заботу о составлении речи, которая будет произнесена на похоронах согласно порядку, установленному представителями Академии, и еще будет приятнее, если произнесена она будет Вашими устами. Оставайтесь же во здравии».

Упомянутым представителям писал также мессер Бернардино Грацциани о том, что от герцога нельзя было и пожелать более ревностного стремления, чем он проявил, и что они могут рассчитывать на всяческую помощь и благосклонность Его Светлейшего Превосходительства. В то время как все это обсуждалось во Флоренции, Лионардо Буонарроти, племянник Микеланджело, который, прослышав о болезни дяди, приехал в Рим на почтовых, но в живых его уже не застал, узнав от Даниэлло да Вольтерра, ближайшего друга Микеланджело, а также и от других, окружавших святого старца, что он просил и умолял перевезти его тело во Флоренцию, на благороднейшую его родину, которую он всегда нежнейше любил, Лионардо весьма быстро и осторожно похитил тело и отправил его из Рима во Флоренцию в тюке, будто купеческий товар.

Нельзя умолчать и о том, что упомянутое последнее решение Микеланджело свидетельствовало, вопреки мнению некоторых, о подлинной правде, а именно о том, что многолетнее отсутствие из Флоренции объяснялось не чем другим, как только качеством ее воздуха; ибо по собственному опыту убедился он в том, что флорентийский воздух, резкий и редкий, был его телосложению чрезвычайно вреден, римский же воздух, более мягкий и умеренный, поддерживал его в полном здоровье до девяноста лет, чувства же его оставались живыми и нетронутыми как никогда, а силы такими, что, несмотря на возраст, он до последнего своего дня над чем-нибудь да работал.