— А как ты догадался о кредитах? — спросил Баранов. — Даже я не знал.

— Это старая оперативная привычка — считать чужие деньги, — пошутил я, — особенно расходы и доходы. Дудченко был неплохим коммерсантом и в деньгах недостатка не испытывал. Но жил так, как живет коммерсант весьма средней руки. А ведь львиную долю своего состояния он зарабатывал на «левых» сделках, которые прокручивал с тобой, Игорь Викторович. Ту долю, о которой не знала налоговая инспекция. Вот я и задался вопросом: а где же эти деньги? Замков-вилл-яхт-роковых страстей Дудченко не имел, все в меру… Где же скрытая часть айсберга? Разумеется, в надежном месте, — ответил я сам себе, вспоминая о любви «новых русских» к иностранным банкам. А оттуда уже и до кредита было недалеко. Так появился мотив, и натолкнул меня на эти размышления звонок Белова. Раньше я был одержим «болезнью века» — «золотой лихорадкой». Ну скажите на милость: зачем было ставить меня в известность о своей догадке? Догадался и догадался, молодец. А набиваться в партнеры, да еще довольствуясь «второстепенной ролью»… Нет, не верю. Я попытался поставить себя на его место и понял, что мы там очень нужны, но только в роли зрителей, Пришлось принимать срочные меры, превращая трагедию в фарс. Такая вот картина. Я могу ошибаться в деталях, но в целом, полагаю, ошибок нет. А это, — я достал из внутреннего кармана злосчастную фотографию и протянул Баранову, — можно оставить на память об «основном инстинкте» конца двадцатого века — жадности. Пойдем, Андрей, — повернулся я к терпеливо ожидавшему у стола Разумовскому. — Нам здесь больше делать нечего.

— Нет, я задержусь, — покачал головой иерей.

Удивленный, я покосился на иерея, но промолчал, решив не вдаваться в подробности.

— Как же так, Паша? — спросил Баранов. — Тебе денег на жизнь не хватало? Дети голодные по лавкам пищали? Ты кушал один раз в день, да и то не досыта? С хлеба на воду перебивался?

— Тебе легко говорить, — глухим голосом отозвался Белов. — Ты себе капитал уже составил. Причем на том же самом, только размахнулся побольше. А теперь можешь позволить себе быть гневным и разумным, удивленным и обличающим. С такими «бабками» можешь себе это позволить. Хотя прекрасно знаешь — почему.

— А ты, Крутин? — повернулся Баранов к директору. — Что ты скажешь?

— Это он, — кивнул на Белова директор. — Это все он, сволочь. Его идея. Я ничего не делал. Ничего.

— Да заткнись ты, придурок! — с отвращением сказал Белов. — С кредитами-то твоя идея была. Раза четыре намекал мне так, что и корова догадалась бы. Я только план разработал, а «двигателем» и инициатором твоя жадность была. Я и знать не знал про эти кредиты.

— Врешь! — взвизгнул Крутин. — Врет он все! Врет! Я вообще ничего не делал!

— Кстати, как он тебя сюда заманил? — полюбопытствовал я. — Предложил разыграть спектакль и сыграть в азарт кладоискателей? Косвенно подтвердить версию истовой веры в существование сокровищ? Не думаю, что ты пошел бы с Беловым в безлюдное место в одиночку… Белов сказал, что это мы тебя приглашаем?

— Сказал, — всхлипнул Крутин. — Сказал, что надо последний раз подыграть, а дальше и делать ничего больше не придется.

— Дурак ты, — с чувством сказал я. — Ведь версия убийства из-за клада предусматривает только двух подозреваемых — тебя и его. Эта мысль тебе в голову не приходила? Все заслонило желание получить желанный кредит?

— Что-то не похожа эта комната на фотографию, — неожиданно заявил разглядывающий фото Баранов. — Здесь ли это вообще снимали?

— Конечно, здесь, — даже удивился я. — Вон, из окон вид. Вот здесь он стоял. У этого окна посередине.

— Не похоже, — повторил Баранов. — Капитальный ремонт, наверное, был.

Я взял у него фотографию и сравнил с оригиналом. Окно как окно, ничуть не изменилось за эти годы, только слой краски стал, толще. Вид из окна точь-в-точь, как на фотографии. Обои другие, ну так это вполне естественно. Занавески появились. Но Баранов был прав: что-то неуловимое не позволяло констатировать «фотографическую точность».

— Детская загадка, — пробормотал я, отступая на пару шагов. — Найти пять отличий в картинках… знаете, чего здесь не хватает? Точнее, лишнее? На фотографии под подоконником есть ниша, в ней-то и стоит эта ваза. А сейчас этой ниши нет. Замурована. — Я подошел к подоконнику и постучал по каменной кладке.

— Добротно замуровано, — признал я. — На века.

В комнате воцарилась та тишина, которую принято называть «мертвой». Все смотрели на замурованную нишу.

— Да нет, не может быть, — покачал головой Баранов. — Ерунда какая-то…

— Конечно, не может быть, — подтвердил я. — Чушь все это. Сказки…

Мы с Барановым переглянулись и в один голос постановили:

— Ломать!

— Мы в чужом помещении, — напомнил Разумовский. — Без спроса, тайком… Мы и так чересчур далеко зашли.

— Мы будем тихо ломать, — решил Баранов. — Сева, давай.

Уже знакомый мне «динозавр» подошел к стене, наклонился, зачем-то потрогал ее, словно выдавить надеялся, и, повернувшись к шефу, сообщил:

— Без инструмента не обойтись.

— Так найдите что-нибудь подходящее! — нетерпеливо приказал Баранов. — Только поживее, уже светает. Времени совсем нет.

В одном из стенных шкафов отыскался небольшой ящик с инструментами. «Динозавр» Сева выбрал себе гвоздодер, еще один бритоголовый «ископаемый» завладел молотком и зубилом, и работа закипела. «Тихо» взломать стену не получилось. От грохота и скрежета дребезжали стекла, но, на наше счастье никто из соседей не заинтересовался причиной аврала. А может, просто побоялись. Но так или иначе, а через десять минут в кладке была проделана дыра, достаточная для того, чтобы «динозавр» Сева смог засунуть туда обе руки.

— Ну?! — не выдержал Баранов. — Что там?

— Не вылезает, — отозвался Сева.

— Так значит, есть что-то?

— Не вылезает, — подтвердил Сева и рывком извлек на свет круглую шляпную коробку.

— Фантастика! — признал я. — Если б своими глазами не увидел — ни за что бы не поверил!

— Это все? — было видно, что глаза у Баранова блестят даже и полумраке комнаты.

— Там еще не вылезает, — пропыхтел Сева и выдернул одну за другой еще четыре коробки. — Все. Больше нет.

Баранов поднял одну из коробок и в предвкушении покачал се на руках:

— Тяжелая… Очень тяжелая…

Поставил ее на край стола и победно оглядел присутствующих. Все, включая забывшихся на мгновение Белова и Крутина, подались вперед, боясь пропустить тот незабываемый миг, когда крышка коробки будет снята.

— Это что такое? — озадаченно спросил Баранов, разглядывая содержимое. — Это что, какую-то ценность представляет?..

Я протиснулся к столу и заглянул в коробку. Она была заполнена разнообразными по форме и весу кусочками чуть тронутого окисью серебристого металла. Взяв один из них в руку, я подкинул его на ладони, пытаясь определить вес, повертел в луче падающего с улицы света, поскреб ногтем…