Эта охота за скидкой вносила азарт и подобие благоразумия в повальное сумасшествие приобретательства. Иллюзию владения собой и ситуацией Мура поддерживала синхронизацией между самыми отчаянными приобретениями и циклами выплат ее кредитных карточек.

Поначалу новоявленная тряпичница заняла скромное место в иерархии престижности моды, не позволяя тщеславию звучных имен помешать счастью доступности красивого ширпотреба. Мурка считала, что хоть дешевые вещи безусловно однодневки, но со времен покупки кожаных штанов всех цветов радуги поняла, что нужды покупать вещи навечно нет. Хорошо, если удавалось каждой из них обеспечить хотя бы дебют! Но чтобы не остаться совсем позади всего прогрессивного человечества, и не нажить себе каких-нибудь вредных комплексов, Мура овладела секретом эклетизма: сочетания дешевого и дорогого. Например, маечку из дешевого «HM» она отважно носила с дорогим жакетом от «Liquid», или кофточку от «MAX Studio», приобретенную за 20 долларов в обожаемом всеми женщинами «T.J.Max» с приличной юбкой от Донны Каран.

Таким образом была освоена вертикальная ось моды — престижность одежды. Но следовало еще найти свое место и в ее горизонтальном измерении, которое уже было вопросом не денег, а личного стиля. Например, «Анн Тейлор» и «Тальбот» показались Муре помпезными, офисными, напыщенно скучными и с неоправданными ценами. Мура на работу не ходила и ей не нужны были «пауэр-сютс». Ее душе ничего не говорили такие обожаемые израильтянами символы американской одежды, как Гэп или Ли Вайс. Но с другой стороны, Мура опасалась и всяческих японских эксцессов, вроде сапог с раздельными носками для большого пальца или вышитых райскими птицами пальто. Она уважала отвагу так одевавшихся модниц, но ей казалось, что сама она в подобных вещах походила бы на деревенского сумасшедшего, украсившего себя конфетными фантиками.

Так же категорически не устраивали ее и сети для солидных дам среднего возраста, любимые Жанной. Новая подружка, несмотря на свои юные тридцать пять лет, уже успела от хорошей американской жизни наесть себе такие размеры, что была обречена на магазины, ассортимент которых подразумевал отсутствие талии. Жанне нравилось, что идя навстречу своей комплексующей клиентуре некоторые из них упразднили общепринятые, расстраивающие покупательниц размеры, введя собственную, не столь обидную классификацию. Мура пока еще могла позволить себе пренебрегать поневоле творческими драпировками «Джей Джил», «Чикос» и «Колдвотер Крик». На счастье Муры в городе существовало множество замечательных молодежных магазинов, чей броский, доступный и приталенный ассортимент пришелся ей как раз. «Гесс», «Bebe», «Каше», «Белый Дом-Черный рынок», «Arden B.», «Банана Репаблик» и даже «HM», «Экспресс» и «Forever 21» радовали чем-нибудь неизменно.

Но ничто не удовлетворяло одновременно так хорошо и любовь к прекрасному и к удачным находкам, как обожаемый «T.J. Max». Это был не магазин, а пещера Али-Бабы! Случая не было, чтобы Мурка туда заглянула и ушла бы с пустыми руками. Видит Бог, Мурка пыталась бороться с искушениями, но один раз после того, как она ушла из магазина, покинув там розово-золотую, как спина сказочной змеи, украшенную бирюзовой пряжкой волшебной красоты сумочку, та снилась ей всю ночь, и к утру истерзанная соблазном Мура била копытом у дверей магазина еще до открытия, страшась обнаружить, что вчера кто-нибудь успел увести вожделенный шедевр. На ее счастье, итальянка висела, по-прежнему защищенная своей двухсотдолларовой ценой.

— Знаешь, я просто так, без особых намерений обходила ряды, — рассказывала в другой раз Мура Сашке очередную эпопею своих приобретений, — и там висела необыкновенно элегантная сумка цвета офф-уайт со множеством кистей и карманов. Я взглянула на ценник, увидела «230», и заколдобилась…

— Ну, не знаю, как у вас, у нас на итальянские вообще таких бросовых цен нет. Я вот недавно в дьюти-фри зачем-то купила сумку Балли за 480 долларов, и ничего особенного. 230 — это находка… — дельно заметила Саша.

— Да, но ты меня знаешь, благоразумненького Буратино, у меня нет твоего размаха… Я привыкла новую сумку покупать, когда из дыр старой вещи вываливаются. Всю жизнь единственная сумка была и в пир, и в мир.

— Мурочка, тебе просто слишком легко жилось!..

— Зато теперь желание чего-нибудь купить не утихает, как хронический зуд. Сколько бы сумок ни покупалось, с витрин, со страниц журналов, с плеч встречных женщин соблазняют новые, еще лучшие, еще более красивые, более заманчивые, но главное — ДРУГИЕ сумки. И пока ты не приобрела их ВСЕ, остановиться нет никакой возможности. Вот и с этой — у меня первое движение было — повесить ее обратно, но тут я заметила, что вокруг меня, как грифы, кружат несколько баб. И все они бросают алчные взгляды на эту сумочку…

— Это так всегда, — согласилась Саша. — Когда я прохожу у ряда одежды, всегда кажется, что вот именно та шмотка, которую как раз передо мной выудила и рассматривает какая-то другая баба, она самая ценная. И я начинаю ошиваться рядом, жду, когда она отойдет, чтобы эту тряпку самой ухватить. А если удается, то, как правило, она мне уже не кажется такой замечательной.

— Ну нет, мне сразу стало ясно, что едва я выпущу из своих рук эту прекрасную, практичную, подходящую ко всем моим прикидам сумочку, ее тут же перехватит соперница. Я ее не только не могла вернуть на место, я ее даже в своей тележке оставить боялась. Пришлось немедленно купить.

А помимо сумок, в «T.J. Max» был чудесный отдел украшений, с уцененным золотом, с серебряными израильскими массивными побрякушками, о которых живя там Мурка даже понятия не имела. Тут же красовались кольца, ожерелья и серьги из натуральных камней, полюбившиеся ей в Америке — с бирюзой, опалами, топазами, гранатами, аметистами, кораллами и жемчугом. Если не было настроения перещупывать нескончаемые ряды уцененного барахлишка, то всегда можно было посмотреть посуду, особенно английские фарфоровые чашечки, постельное белье, (атласные простыни по 600 ниток на что-то там квадратное), итальянские конфеты, пасты и печенья, мексиканские соуса, обувь, чемоданы, белье, купальники, пояса, шали, колготки, духи или косметику… В общем, голой и босой Муре ходить не приходилось.

И весь этот потребительский пир был возможен благодаря тому, что Сергей тяжело работал, а Мурка добросовестно вникала в их финансовое положение.

Сделала она это в первый же год своей жизни в Америке, заказав по каталогу и прочитав от корки до корки мудрую книжку «Все, что нужно знать о своих финансах… идиотам». Несмотря на лестное и рыночно завлекательное название, книга действительно оказалась сокровищницей познаний. Автор настоятельно советовал откладывать деньги на черный день, очень рекомендовал заключить на кормильца жизненную страховку и страстно убеждал лишние деньги не разбазаривать по-пустому, а мудро пускать в ход… Эти искушенные советы произвели на Муру глубочайшее впечатление.

Переходя к конкретным инструкциям по наживанию миллионов, финансовый талмуд призывал вкладывать каждую сэкономленную копейку в биржевые акции и государственные облигации. Приводились неоспоримые исторические подсчеты, доказывающие, что с прошлого века акции в среднем приносили порядка 10 процентов среднегодового дохода. Фактами, цифрами и графиками доказывалось, что какие-то 40–50 лет строгой экономии неизбежно вознаградят крезовыми сокровищами. В Израиле Муре казалось, что биржа абсолютно вне интересов среднего гражданина, и она скорее поверила бы, что полетит на луну, чем в то, что отважно займется финансовыми инвестициями в американскую экономику. Но по словам экспертов получалось, что разбогатеть на бирже очень просто, для этого требуется руководиться лишь одним элементарным правилом: покупать дешево, а продавать дорого. Простота рецепта подкупала, и Муре казалось, что она справится. Оставалось приобрести набор всего, чем богат Уолл-стрит, и уверенно ждать обеспеченной старости, гоня сомнения. Тем не менее, вышедшим на пенсию почему-то не рекомендовалось руководствоваться подбодряющей статистикой 10-процентных среднегодовых взлетов, а предлагалось тратить в год ни в коем случае не более 4 процентов от накопленного.