В Женвилье мы постоянно пользовались этим инструментом: мы всегда были приветливы, внимательны и благожелательны, но, разумеется, ставили детям разумные рамки. Такое поведение было для детей класса настоящим когнитивным, моральным и социальным катализатором.

Наш организм сам побуждает нас к доброжелательности и межличностным отношениям: когда мы великодушны[143], человеколюбивы[144], справедливы[145] и доверчивы[146] к другим, наш мозг вознаграждает нас выработкой допамина. Допамин воздействует на церебральные пути удовольствия, провоцируя всплеск энтузиазма и радости. Энергия, вызванная освобождением допамина, придает крылья нашей креативности, мы чувствуем себя более сильными и одаренными.

Мы с Анной видели этот эффект у нас в классе: приветливые и доброжелательные отношения с детьми и родителями буквально заставляли нас «летать». Мы ощущали энтузиазм, легкость, удовольствие. Нам не терпелось поскорее вернуться к работе. Это мощное эндогенное вознаграждение позволяло нам сохранять доброе отношение к детям и свои надежды, несмотря на трудности, мешавшие эксперименту.

Когда мы поддерживаем позитивные отношения с другим человеком, наш мозг вырабатывает окситоцин, вызывающий глубокое чувство доверия, привязанности и хорошего самочувствия. Выделение окситоцина делает нас более внимательными к намерениям и эмоциям других людей. Оно развивает наши эмпатические способности и открывает возможность новых таких же отношений. Мы входим в мощный благотворный круг, в котором эмпатия порождает эмпатию: будучи великодушными и участливыми, мы усиливаем наши эмпатические возможности. Точно так же реагирует и ваш товарищ — его мозг тоже вырабатывает окситоцин.

Николас Кристакис, известный социолог и физик, объясняет[147], что кооперативное и доброжелательное поведение одного человека может положительно влиять на других людей на трех уровнях в рамках одной сети, то есть этот человек заражает своим поведением друга, тот — своего друга, а последний, в свою очередь, еще одного. При этом первый может никогда не видеть последнего. Любовь питает разум, воспитывает интеллект и повышает креативность, а главное — обладает огромной заразительной силой[148].

Окситоцин возбуждает выделение эндорфинов, способствующих ощущению блаженства, и повышает уровень серотонина, стабилизирующего наше настроение и дающего контроль над эмоциями. Все люди, вовлеченные в такие отношения, переживают их благотворные последствия: блаженство, доверие, развитие эмпатических способностей, стабильное настроение.

Малейшее проявление сочувствия и понимания провоцирует выделение окситоцина, и тогда замыкается благотворительный круг: предлагающий свою помощь испытывает легкость и радость, а тот, кто получает помощь, обретает уверенность и видит, как рассеиваются тучи.

И наоборот, асоциальное поведение, такое как отторжение, эгоизм, насилие, осуждение, конкуренция, презрение, безразличие, унижение, агрессивность, — порождает страдание, плохое самочувствие, депрессию, болезни. Главное, что я вынесла из всех моих исследований и изысканий, — это то, что все типы поведения, противоположные межличностным отношениям, тлетворны со всех точек зрения. В организме все, абсолютно все, разлаживается и нарушается.

Вместо выделения «гормона счастья» наш организм становится добычей стресса и выделяет кортизол, приводящий всю систему в состояние тревоги. Сердечный ритм ускоряется, кровяное давление растет, эффективность иммунной системы уменьшается, замедляется пищеварение.

Кортизол атакует и церебральные структуры: развитие новых нейронов затруднено, нейронные связи ослабевают, особенно в путях, отвечающих за память. Нейронные пути эмпатии, принятия решений, состояния духа также подвержены негативному воздействию. Способность к обучению, эмпатическое поведение, настроение и способность принимать решения ухудшаются.

Когда нас отторгают те, с кем мы были, организм немедленно бьет тревогу. В мозге активизируется определенная зона, та же, что и при физической боли[150]. Чувствовать себя отвергнутым — это настоящая боль. Трехлетний ребенок заходится в рыданиях, потому что его приятели не хотят с ним играть, — и это не спектакль. Он действительно испытывает страдание и не способен справиться с ним самостоятельно; его организм в состоянии тревоги.