надумал порвать с Маккензи, но практически сразу захотел вернуть ее. Однако что-то все-таки изменилось. Он выглядел по-другому. Потянувшись к ее руке, он стал снова Дереком, которого она помнила, Дереком, за которого вышла замуж.

— Прошло двадцать лет, Марин, — сказал он, страдальчески взглянув на нее. — Ты согласилась бы прожить их снова, если б выпал такой шанс?

Разумеется, согласилась бы. Они прожили вместе два десятилетия, и в целом хорошо прожили, не считая одной-единственной ошибки, совершенной Дереком в начале ее беременности. До последних шестнадцати ужасных месяцев — их Марин считала полностью своей виной — в семье царил прочный мир. Предложение праздничной поездки могло показаться неожиданным, но ведь когда-нибудь надо начинать жить дальше. Разве не это ей нужно? Разве она не хотела вернуться к нормальной жизни?

— Да, я вновь дала бы согласие.

Через час они упаковали дорожные сумки, закрепили лыжи на крыше машины и сообщили Сэйди, что уезжают в горы.

Оба они не идеальны. Оба не без греха. Нет в мире ни совершенства, ни постоянства. Но все меняется, и наконец, кажется, им удалось перевернуть страницу прошлой жизни. Подпевая «Нирване», муж поглаживал ее колено. Марин не раздражала его ласка. Такое ощущение, что их близость восстановилась. Ее чувства ожили, она вновь обрела саму себя. Похоже, им выпал реальный шанс начать с начала.

Борьба за выход из отчаяния непроста. Не бывает так, чтобы из-за одного хорошего события все остальное вдруг также улучшилось и — аллилуйя — все твои дерьмовые дни остались позади. По крайней мере, у Марин так не получалось. Но сегодня выдался хороший день после долгих месяцев жизни на дне черной пропасти.

Дерек заехал на подъездную аллею, чтобы поменять машину. Он уже сообщил, что не зайдет домой, поскольку нужно закончить в офисе подготовку к завтрашнему важному совещанию. Все нормально, она знала, что работа имела для него огромное значение. Именно погружение в дела помогало ему выживать.

Салоны по воскресеньям закрыты, а это означало, что Марин никуда не нужно ехать. После четырех дней на лыжных склонах все ее физически неподготовленное тело болело, и она с нетерпением ждала горячей ванны и интересной книжки.

— Я вернусь около восьми, — сказал Дерек, уменьшив громкость стерео. — Могу заехать за греческим ужином. Куриные сувлаки?[55] Или сегодня ты чувствуешь себя индианкой? Тикка масала[56], гарлик наан?[57]

— По-моему, ты изголодался, — ответила Марин, и он рассмеялся.

— Что ж, могу признаться, что за наши выходные мне удалось сжечь множество калорий.

Дерек мог иметь в виду катание на лыжах, но подразумевал, естественно, другое. Последние дни способствовали их воссоединению. Во всех отношениях.

— Давай лучше что-нибудь сами приготовим, — вдруг оживленно предложила она. — Я замариную пару стейков, и они будут готовы к грилю к твоему возвращению домой.

— Уверена?

— Уверена. Могу еще приготовить брюссельскую капусту на гарнир, если только ты не хочешь чего-нибудь более вредного… Давненько я не разводила грязь на нашей кухне.

На самом деле она подразумевала, что давненько ей уже не хотелось ничего готовить. Жареная брюссельская капуста с беконом, приправленная пармезаном, будет идеальным гарниром к стейкам. Гарнир, конечно, не самый диетический, но настолько вкусный, что даже Себастиан любил…

Марин запнулась на этой мысли, готовясь к неизбежному мучительному спазму, который случался всякий раз, когда она вспоминала сына. Но ничего не произошло. Мысль появилась — и прижилась. Марин поняла вдруг, что чувствует себя… вполне нормально.

Дерек пристально следил за ней полными сострадания глазами. Как будто точно знал, каким путем только что проследовала ее мысль, возможно, и сам подумав о том же самом.

Они оба вышли из машины. Дерек убрал их лыжи в гараж и отнес дорожные сумки в дом.

— Я люблю тебя. — Завладев ее рукой, он поцеловал ладонь. Марин внезапно осознала, что не помнит, когда он последний раз целовал ей руку.

— Я тоже люблю тебя.

Он вышел в переднюю дверь, но прежде чем Марин закрыла ее за ним, вступил обратно и в каком-то поистине естественном и романтичном порыве прижал ее к стене и страстно поцеловал, зарывшись пальцами в ее волосы.

…Его машина скрылась за углом подъездной аллеи, и только тогда, закрыв и заперев дверь, Марин занялась тем, что обычно делала, возвращаясь домой после нескольких дней отсутствия. Разобрала почту. Полила те немногие растения, которые они расставили по всему первому этажу. Проверила, как поживает орхидея, стоявшая посередине кухонного стола.

Орхидея жила на этом месте уже полтора года, и Марин запомнила день, когда получила ее. В ноябре, в последнюю субботу перед Днем благодарения, Дерек отвез Себастиана на урок плавания в закрытый бассейн. После этого они заехали в супермаркет, купив там немного всеми ими любимого бекона в кленовой глазури. Себастиан любил такие походы за покупками, потому что ему редко отказывали в выбранных продуктах, если считали их полезными. Допивая кофе, Марин услышала, как открылась дверь гаража, и мгновение спустя, протопав по коридору, Себастиан влетел в кухню, держа в руках серый керамический вазон с гигантской розовой орхидеей.

…— Мамочка, смотри! — Каждая клеточка его детской фигурки, уже переросшей метровую отметку, лучилась гордостью. — Папа сказал, что хорошо бы нам купить тебе цветочек! Вот твой любимый цвет! Я сам его выбрал!

— Ой, Бэш, какая красивая орхидея… — Она забрала у него цветок, пока малыш не уронил его. — Мне очень нравится. Так это подарок мне?

— Папа сказал, что ты у нас красивая, поэтому нам надо купить тебе красивый цветок, и тогда я выбрал этот, ведь он твоего любимого розового цвета, — лицо Себастиана сияло радостью.

— Ты совершенно прав, розовый мой самый любимый цвет. — Наклонившись, Марин чмокнула сына в носик. — Спасибо, мой милый. Где мы поставим его?

— Да здесь же, на кухонном столе. И продавщица сказала, что ты должна поливать его каждый день, иначе он погибнет. — Выскользнув из куртки, он сбросил ее на пол.

— Ну уж не каждый день, — рассмеявшись, возразила Марин. — Он может погибнуть, как раз если поливать его каждый день… Эй, прости, милый, а где обычно висит твоя курточка?

Себастиан бросился обратно в коридор, чтобы повесить куртку, как раз в тот момент, когда на кухне появился нагруженный продуктами Дерек. Он водрузил пакеты на стойку, и Марин обнаружила там стейки, плоды авокадо, бананы, свежие булочки с сыром «Азиаго»[58], овсяное печенье с изюмом и высыпавшиеся из пакета шоколадные круассаны. Она выразительно подняла бровь, и муж смущенно усмехнулся.

— Ты же знаешь, я просто не умею покупать мало. Увы, мы немного увлеклись…

— Папуля, я