Джейсон наполнил трубку новой порцией табака и с улыбкой взглянул на Катрин.

– Ты как-то похвасталась передо мной своей начитанностью, поэтому должна знать, какие вольные нравы царили в Лондоне тридцать лет назад. В столице даже имелись специальные дома, где пресыщенные аристократы устраивали такие бурные оргии, что от них, должно быть, содрогались небеса. Разумеется, многие порядочные люди, как и мой отец, относились к подобному времяпровождению с отвращением. Но зато так не считали сестры и братья моей матери.

Несколько минут Джейсон молчал: видимо, продолжать рассказ ему было нелегко.

– Вскоре после свадьбы дела отца пошатнулись. Удивляться тут нечему – аристократы часто бывают излишне расточительны. Ему пришлось уехать в американские колонии, чтобы заработать денег. И за время его отсутствия родственники матери вовлекли ее в омут порока.

Когда отец вернулся в Англию, мне было уже почти два года. Случилось так, что мать забеременела перед самым отъездом мужа. И, узнав о непристойном поведении супруги, граф Мелвернский отказался признать ребенка своим сыном. Немалую роль в этом сыграло и то обстоятельство, что я оказался похож исключительно на мать, а от отца во мне не было ни единой черты.

– О Джейсон, мне так жаль, – с искренним сочувствием отозвалась Катрин.

– Теперь об этом уже бессмысленно сожалеть. – Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы. – Все в прошлом, любовь моя. Но я даже не в силах передать, как трудно мне было долгие годы чувствовать себя всеми презираемым бастардом! Пока я был маленьким ребенком, то ни о чем не догадывался. Но когда стал подрастать и понял, что к чему… – глаза Джейсона потемнели от нахлынувшей боли. – Когда мне исполнилось четырнадцать лет, мать решила оставить Англию, где ее сын не мог рассчитывать на достойное положение в обществе. К тому времени она уже давно изменилась и все силы прилагала к тому, чтобы вырастить ребенка без поддержки бросившего ее мужа. Так мы обосновались в Париже на целых семь лет. Там я получил образование, завел много друзей. Но наступающий революционный террор заставил меня вернуться назад.

– Так вот почему ты так прекрасно говоришь на французском! Ничуть не хуже, чем на родном. Ах Джейсон, пообещай мне, что ты и впредь будешь общаться со мной на моем языке, как было все это время, – с некоторым беспокойством в голосе попросила Катрин. – Я прожила в Англии несколько месяцев, но так и не привыкла к английской речи.

– Хорошо, – улыбнулся он, – наедине с тобой я буду говорить только так. Но учти, что тебе все равно придется научиться хорошо говорить по-английски. Иначе ты навсегда останешься чужестранкой.

Она кивнула, счастливо рассмеявшись, и у Джейсона от волнения часто забилось сердце. Катрин совсем забыла, что еще не дала согласия вернуться с ним в Англию! Подумав, что не стоит напоминать ей об этом, граф продолжил:

– Когда я вернулся в Лондон, то был уже не тем человеком, который позволит относиться к себе неуважительно. Я прекрасно владел шпагой, умел обращаться с пистолетами и мог обвести вокруг пальца любого карточного шулера. Наверное, не слишком достойно было зарабатывать на жизнь игрой, но что я мог поделать? К тому же матери уже не было в живых, и некому было наставить меня на путь истинный. Но мне повезло – у меня быстро появились надежные друзья, а со многими из них я познакомился еще в Париже. Грешно называть это удачей, но из болота беспутства меня вытянули именно кровавые события во Франции. В Лондоне появилась целая организация молодых отчаянных кавалеров, которые были готовы рисковать своей жизнью ради спасения невинных людей. Тогда я и приобрел ту самую быстроходную яхту, на которой тебе и довелось плыть через Ла-Манш, мой котенок. Я назвал ее «Маргарита» – в честь матери, и судно принесло мне удачу.

В ту пору мои отношения с женщинами были весьма сложными и противоречивыми. Из-за положения отвергнутого наследника порядочные женщины сторонились меня. А те особы, с которыми я близко общался, лишь укрепляли меня во мнении, что все женщины лицемерны и подвержены влиянию порочных страстей. Но вдруг я встретил самого ангела во плоти – и потерял голову от безумной любви.

Джейсон замолчал, и Катрин с удивлением заметила, что его руки дрожат от волнения. Встретившись с ним взглядом, девушка ощутила неясную тревогу. Казалось, он и хотел, и боялся продолжать. Она попыталась подбодрить его ласковой улыбкой.

– Это случилось в конце весны девяносто четвертого года. Ее вместе с другими аристократами, заключенными в тюрьме Сен-Лазар, приговорили к смерти за какой-то вымышленный проступок. Мне было поручено спасти этих людей. Все прошло гладко, но на выходе в Ла-Манш «Маргарита» пострадала от обстрела береговой охраны. Добравшись до английского побережья, мы встали на длительный ремонт. И тут я получил возможность получше узнать ее, моего хрупкого и прекрасного ангела… Хочешь услышать ее имя, милая? Я понимаю, как дорого может мне обойтись это признание, но скрывать правду далее не имеет смысла. Имя моей бывшей возлюбленной Вирджиния де Шатовье, она – твоя родная сестра, Катрин!

– О нет, Джейсон, только не это!

Катрин так быстро вскочила с кровати, что чуть не подвернула ногу. Целый рой мыслей пронесся в ее голове одновременно, десятки мучивших ее вопросов разом нашли объяснение. Вирджиния, ее родная сестра, и была той женщиной, которая сыграла роковую роль в судьбе Джейсона! Теперь становились понятными и ее враждебность к графу Стенфилду, и настойчивое стремление разлучить его с сестрой во что бы то ни стало… Внезапно Катрин почувствовала себя так неловко, что машинально потянулась к сброшенному на ковер пеньюару и судорожно натянула его на себя.

– Понимаю, – удрученный голос Джейсона заставил Катрин устыдиться своего малодушия и густо покраснеть, – тебе неприятно после такого ужасного известия оставаться передо мной неглиже. Что ж, пожалуй, я тоже оденусь. Так будет лучше… Так я не буду тебя смущать.

– О нет, Джейсон, милый, это совсем не то, что ты подумал! – от волнения Катрин не могла найти нужных слов. – Просто я… Ну, я не знаю…

– Все хорошо. – Он подошел к ней и нежно привлек к себе. – Тебе нужно время, чтобы все это осознать. Но я ничуть не жалею, что сказал тебе об этом. Между нами не должно быть никакой лжи, никакой недоговоренности. Я просто сделал то, что должен был сделать уже давно.

Она успокоилась и ее спокойствие передалось Джейсону. Не сводя с жены исполненного теплоты взгляда, он не торопясь оделся и снова сел рядом с Катрин. Она ласково прижалась к нему и нежно поцеловала, всем своим видом выказывая доверие и любовь.

– Прошу тебя, продолжай, любимый, – тихо сказала она. – Я уже вполне пришла в себя и готова выслушать все до конца. В любом случае, – она чуть помедлила, – все это уже в прошлом, и я не допущу, чтобы призраки былого разрушили наше счастье.

С благодарностью посмотрев на Катрин, Джейсон положил ее руку к себе на колени и уверенно заговорил дальше:

– Я полюбил Вирджинию всей своей одинокой душой. И она ответила мне взаимностью – почти сразу. Мы… стали близки, – Джейсон кашлянул от смущения, опустив глаза, – и я ни минуты не сомневался, что теперь наши жизненные пути соединены навек. Но потом мне пришлось отвезти Вирджинию в Лондон, где находились друзья вашей семьи, и она узнала правду о моем двусмысленном положении. И волшебная сказка в один миг закончилась. – Граф закрыл лицо ладонями: эти воспоминания до сих пор причиняли ему боль. – Вирджиния с негодованием взяла назад обещание выйти за меня замуж. Ее до глубины души возмутило, что какой-то безродный бастард посмел помыслить о дочери высокородного графа. Не было таких упреков, которые бы она не обрушила на мою голову. Господи, да у меня и сейчас еще стоит перед глазами ее перекошенное от ярости лицо! С какой ненавистью Вирджиния упрекала меня, что я воспользовался ее беззащитным положением и украл ее невинность!