– Потому что тревожишься о том, что происходит сейчас в Дорчебейне.

– Пожалуй. – Шайн вздохнула. – Но ведь и у тебя есть повод тревожиться, верно?

– Да, но я стараюсь не давать воли страху. Я боюсь за Мартина. Думаю, что он порядочный человек и уже поэтому может стать жертвой алчности Броуди. В любом случае я не могу ему помочь. Он должен сам выбрать свой путь. Я молюсь, чтобы он сделал правильный выбор и чтобы Броуди дали ему прожить достаточно долго, чтобы он успел его сделать. У меня там только один человек, которого я люблю, хотя, разумеется, меня волнует судьба всех остальных. А тебе приходится думать о братьях, Фартинге и муже. Все, кто тебе дорог, находятся в Дорчебейне или рядом с ним. Я бы не вынесла такого.

– Я все время повторяю себе: Бог не допустит, чтобы Арабел с Малисом победили.

– Конечно, не допустит. – Марго накрыла ладонью руку Шайн, сжимавшую край парапета. – Все, кого ты любишь, вернутся. Справедливость восторжествует. А ты подумала, что будешь делать, когда все кончится?

– Я постараюсь отмыть имя Броуди от скверны и избавить Дорчебейн от мрачной тени, которая столько лет нависает над ним.

– Разве недостаточно устранить тех, кто причинил столько зла?

– Нет. Я их кровная родня.

– Но как ты сможешь исправить такой ущерб?

– Существует много способов. Я не могу воскресить мертвых, но постараюсь искупить другие преступления. В моих силах вернуть то, что было украдено, и очистить имена, которые были запачканы грязной клеветой.

Марго кивнула.

– А как же твой муж, сэр Гэмел?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Шайн, слегка напрягшись.

– Даже не знаю. – Марго неопределенно улыбнулась. – Просто у меня возникло ощущение, что ты не собираешься оставаться его женой. – Она помахала рукой. – Не надо ничего говорить. Не представляю, как эта нелепая мысль пришла мне в голову. В любом случае меня это не касается.

Шайн молча уставилась на Марго, пораженная проницательностью девушки. Ей до боли хотелось поделиться с кем-нибудь тем, что она чувствовала. Вздохнув, она прислонилась спиной к парапету и устремила взгляд во внутренний двор крепости. Возможно, ей станет легче, если она поговорит с Марго.

– Ты можешь поклясться, что никому не расскажешь то, что я скажу тебе сейчас? – спросила она.

– Конечно, если ты уверена, что хочешь поделиться со мной.

– Мне необходимо с кем-нибудь поговорить. – Шайн резким движением отбросила волосы назад. – Ты права, я не собираюсь оставаться женой Гэмела.

– Ты его не любишь?

– Да нет, люблю. Теперь я почти уверена в этом. Насколько это возможно, конечно, ведь с тех пор, как мы встретились, у меня не было ни одного мгновения, чтобы спокойно подумать. Впрочем, не важно, что я чувствую к нему или что он чувствует ко мне.

– Но почему? Чувства очень важны. Их нельзя просто так отбросить, – настойчиво возразила Марго. – Как ты отбросила сейчас свои волосы. Что заставляет тебя отказываться от любви, о которой другие только мечтают?

– Моя наследственность, – прошептала Шайн. – Я дочь своей матери.

– Мы уже обсуждали это однажды. Не она растила и воспитывала тебя.

– Да, но в моих жилах течет ее испорченная кровь. – Она твердо встретила изумленный взгляд Марго. – Я несу в себе это ядовитое семя.

– Но возможно, оно никогда не прорастет в тебе. Может, его вообще там нет. В тебе также течет кровь твоего отца, а он был хорошим человеком. Ты носишь достойное имя. И это тоже твоя наследственность.

– Верно. – Слова Марго несколько успокоили Шайн, но не убедили. – Однако я не могу закрыть глаза на тот факт, что часть меня происходит от Арабел. – Она издала горький смешок. – Я вижу подтверждение этому каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Это Арабел смотрит на меня. Это ее волосы, ее глаза, ее лицо.

– Это не означает, что ты такая же, как она, – по характеру и душевным качествам.

– Я не такая и никогда не стану такой, но нельзя исключить подобную возможность. Вот почему я должна оставить Гэмела и отправить близнецов подальше от себя. Я не переживу, если Гэмел когда-нибудь посмотрит на меня с ненавистью или если я увижу страх в глазах близнецов. И потом, если я действительно ношу в себе это проклятое семя, оно может передаться детям, которые появятся у нас с Гэмелом. – Она содрогнулась. – Это слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

– А ты не могла бы подождать, пока это начнет проявляться?

– Вряд ли это можно заметить. Нет, я должна оставить Гэмела, прежде чем причиню ему боль.

– Думаю, ты сделаешь это, если разорвешь ваш брак, – сказала Марго, прислонившись к стене рядом с Шайн. – Но ты и сама это понимаешь.

– И да и нет. Я избегаю любых разговоров о наших чувствах, даже о нашем браке, хотя, признаться, меня удивляет, что Гэмел мирится с этим. Просто я чувствую, что, если мы будем хранить молчание, его гордость не пострадает. Наверняка он был бы глубоко задет, если бы я, позволив ему высказать все, что у него на сердце, разорвала наш брак.

Марго на мгновение задумалась, затем кивнула.

– А если бы сэр Гэмел оставил тебя, ты сочла бы все его слова о любви ложью и страдала бы от горечи и обиды.

Шайн рассмеялась и покачала головой:

– Да уж. Мне часто хочется признаться ему в любви, но я успеваю вовремя опомниться. Порой мне даже приходится пропускать мимо ушей то, что он говорит, из страха открыть собственные чувства. В общем, мы позволяем страсти бушевать, но все остальное держим при себе.

– Печально. Ты собираешься провести остаток жизни в одиночестве? – спросила Марго.

Шайн пожала плечами.

– Наверное. Если я не хочу пойти по стопам своей матери, я должна удалиться от мира.

Марго прикусила нижнюю губу, устремив испытующий взгляд на Шайн.

– И ты полагаешь, что этого достаточно? Если в тебе проявится зло, запятнавшее леди Арабел, разве ты не нарушишь свое уединение? Тебе же будет тогда все равно, не так ли?

Озноб, пронзивший Шайн, не имел ничего общего с ночной прохладой. Ее захлестнуло ощущение безнадежности. Невыносимо было думать, что, даже отказавшись от всех, кого она любила, она может превратиться в такое же чудовище, каким стала Арабел.

– Бог не может быть настолько жесток, – прошептала она. – Господи Иисусе, Марго, если я отрекусь от всего, что мне дорого, Бог просто не допустит, чтобы я грешила, как моя мать.

Марго сжала ее руку.

– Я не раз слышала о дурном семени и испорченной крови. Конечно, это заставляет задуматься, но я не могу сказать, что искренне верю в это. На одного ребенка, рожденного от порочного отца или матери, который становится плохим человеком, приходятся двое, которые вырастают честными и благородными людьми. Наверное, каждый из нас может указать на недостойного человека среди своих родственников, однако никто не считает, что вся семья запятнана его пороками.