Структурированные интервью приходят на смену обычной непринужденной беседе, нацеленной на общую оценку кандидата; они представляют собой упорядоченный метод сбора конкретной информации. Различные виды работы подвергают анализу. Заранее составляют вопросы, обучают интервьюеров. Ко всем кандидатам относятся одинаково. И каждого из них оценивают по разработанным шкалам.

При самом распространенном формате неструктурированного интервью человека могут спросить: «Насколько вы организованны?», или «Как вы ладите с окружающими?», или «Как вы справляетесь со стрессом?». Сообразительные интервьюируемые знают, как набрать побольше баллов, отвечая на такие вопросы. «Я справляюсь со стрессом, расставляя приоритеты и делегируя часть обязанностей, и делаю так, чтобы у меня оставалось достаточно времени на сон и физические упражнения».

Напротив, структурированные интервью пытаются классифицировать сходные реакции на конкретные и разнообразные ситуации. Точно так же как викторины, предназначенные для демонстрации брачной совместимости партнеров, — когда будущие пары сравнивают свои пристрастия, антипатии, привычки и ценности, имеющие отношение к браку, — структурированные интервью исследуют поведение, имеющее отношение к выполнению данной конкретной работы.

Поэтому подготовка к структурированному интервью начинается с выяснения установок, форм поведения, знаний и навыков, которые определяют высокое качество исполнения данной конкретной работы. Затем переходят к ситуациям, связанным с работой, и предлагают кандидатам рассказать, как они предполагают справляться с этими ситуациями. Интервьюеры могут также попросить кандидатов привести конкретные примеры своего поведения в той или иной рабочей ситуации на предыдущем месте работы. «Можете ли вы вспомнить, когда в последний раз ваша идея помогла вашей организации? Где вы почерпнули эту идею? Как вы убедили "власть имущих" сделать именно так, как вы предлагаете? Какой эффект произвела эта идея?». Чтобы не было искажений воспоминаний, интервьюер делает пометки и выставляет оценки по мере рассказа кандидата. Во время интервью избегают вопросов, не имеющих отношения к работе, а количество дополнительных вопросов, — открывающих путь предубеждениям, — сводят к минимуму. Хотя вследствие всего вышеизложенного структурированные интервью воспринимаются менее дружелюбными и мягкими, интервьюер может объяснить свою цель и заверить соискателя, что «эта беседа не является демонстрацией того, как мы относимся друг к другу в нашей компании».

Исследователь вопросов управления Майкл Кэмпион и его коллеги отмечают, что «один из самых несомненных выводов» из исследований интервью при приеме на работу звучит так: «Структурирование интервью повышает его надежность и достоверность (валидность), и следовательно, его полезность для составления прогнозов и принятия решений». Обзор 150 исследований показал, что структурированные интервью по своей точности прогнозов в 2 раза превосходят интервью, основанные на интуиции и наитии. Кэмпион отмечает, что структурированные интервью, разработанные для конкретных видов работ, в равной степени помогают гарантировать ровные права на получение работы и «просты в применении». Поэтому почему бы ими и не воспользоваться?

В противном случае, говорит Малкольм Глэдуэлл: «Мы позволим привлекательности — неопределенной, нерациональной интуиции, помноженной на фундаментальную ошибку атрибуции, — исказить современный процесс найма на работу. В этом случае нам придется заменить старую практику блата, когда вы приняли бы на работу своего племянника, на систему нового блата, когда вы станете принимать на работу того, кто произвел на вас самое неизгладимое впечатление, когда вы обменивались рукопожатием. Социальный прогресс, если мы не будем соблюдать осторожность, может просто превратиться в инструмент, посредством которого мы заменим решения, явно принимаемые без достаточных оснований, другими, тоже безосновательными, хотя это и будет не так заметно».

Это выглядит так, как если бы мы неистово карали за незначительные проступки и одновременно приглашали серийных убийц в собственную спальню.

К. Коул. Вселенная и чайная чашка

Настал момент дать еще один шанс вашей интуиции указать вам на истину.

1. Потери от атаки 11 сентября 2001 г. составили две трети потерь континентальной армии во время войны за независимость (4435 человек). Сколько людей погибло в мире в 1990-х гг. в результате других террористических актов? Сколько людей погибло по этой же причине в 2000 г.? (Терроризм включает в себя такие акты, как взрыв авианосца «Cole» в Йемене, взрывы бомб в Северной Ирландии и убийства людей во время необъявленных войн.)

2. Какова самая распространенная причина смерти в США? Что говорит вам ваше предчувствие?

♦ Все виды несчастных случаев или инсульт?

♦ Дорожно-транспортные происшествия (с участием легковых и грузовых автомобилей, а также автобусов) или рак желудочно-кишечного тракта?

♦ Убийство или диабет?

♦ Авиакатастрофы или несчастные случаи на железнодорожных переездах?

♦ В какой стране живет больше людей?

♦ В Австралии или Бирме?

♦ Ираке или Танзании?

♦ Мексике или Бразилии?

4. Сколько людей в мире погибло от нападений гигантских белых акул, начиная с 1876 г.? (В этот год начали официально регистрировать подобные происшествия.)

Насколько ваше восприятие того, что угрожает нашей жизни, соответствует реальному риску? Согласно заявлению Госдепартамента США, в 1990-х гг. глобальный терроризм унес жизни всего лишь 2527 человек во всем мире, а в 2000 г. погибло 423 человека (из них 17 американских граждан или сотрудников американских организаций). Только в самих Соединенных Штатах ДТП убивают столько же человек за неделю, сколько глобальный терроризм за 10 лет. Кроме того, костлявая с косой без шума забирает:

• почти в 2 раза больше жизней вследствие инсульта, чем из-за несчастных случаев;

• в 3 раза больше жизней вследствие рака желудочно-кишечного тракта, чем из-за ДТП;

• в 4 раза больше жизней вследствие диабета, чем из-за убийств;

• в несколько раз больше жизней на железнодорожных переездах, нежели во время авиакатастроф (402 и 83 смертельных случая в 1999 г. соответственно).

Исследования показывают, что наше восприятие риска очень мало связано с реальным риском. Мы достаточно информированы и знаем, что рак уносит больше жизней, чем ботулизм, а убийства — больше, чем терроризм. Однако наш страх авиакатастроф, пищевых добавок и ядов очень преувеличен, по мнению экспертов. Одни страхи мы преувеличиваем, а другие приуменьшаем. Во время поездки на машине в аэропорт нас может трясти при мысли о предстоящем полете. Но если пересчитать количество аварий на милю пути, то во второй половине 1990-х гг. американцы в 37 раз чаще погибали в автомобильных авариях, нежели во время авиакатастроф самолетов коммерческих авиалиний. Когда я лечу в Нью-Йорк, самая опасная часть моего путешествия — поездка на машине в аэропорт. Ступив на борт самолета, я должен вздохнуть с облегчением. На 5 миллионов пассажиров американских авиалиний приходится один человек, погибший в авиакатастрофе; это значит, что вероятность погибнуть во время любого перелета меньше, чем выкинуть подряд двадцать один орел, подбрасывая монетку.