Вытирая рот и осторожно касаясь шеи, Феликс заметил пристальный взгляд Фоби.

Пойманная врасплох, она решила не отводить глаз и осмелилась послать ему, как она надеялась, знающую полуулыбку.

Феликс стоял посреди зала, не отрывая от нее взгляда в течение нескольких секунд, прежде чем широко улыбнуться. Одетый в тонкий белый джерси и свитер кремового цвета, он недоуменно пожал широкими плечами.

Фоби постаралась не поддаться панике, улыбаясь ему в ответ. Это входит в план, думала она. Теперь от нее требовалось быстро исчезнуть, прежде чем он решит к ней подойти.

Он уже неторопливо направлялся в ее сторону, поэтому Фоби схватила свою сумочку и притворилась, что внимательно осматривает гостей. Куда, черт возьми, подевался Стэн? Он же не может до сих пор быть в туалете?

— Ваш кофе, мадам.

Она было готова сорваться с места, когда хмурый официант поставил ей под нос крошечную чашечку горячего крепкого кофе, распространявшего великолепный аромат.

— Э-э-э… Спасибо, но я не думаю, что…

— Привет. — Глубокий голос напоминал игривое рычание львенка.

Слишком поздно. Феликс уже занял соседний стул, перекатывая в ладонях бутылку текилы, и снова ей улыбнулся.

В его улыбке было столько бесстрашной честности и старомодного британского обаяния, что Фоби начала понимать, до какого совершенства он довел свою технику искушения. В сочетании с несправедливо безупречной внешностью, тягучим сладким голосом и стройной фигурой он производил впечатление мужчины, в которого влюблялись все матери, дочери, бабушки и священники.

— Я Феликс, — промурлыкал он, продолжая улыбаться, и провел рукой по своим мягким волосам.

Фоби сделала глоток кофе, чтобы выиграть время, и чуть не ошпарила верхнюю губу. Теоретически, сегодня она не должна была с ним разговаривать, но ей показалось, что лучше вступить в шутливую беседу, чем поспешно скрыться, оставляя полную чашку кофе и тепловатый стул.

— Кажется, ты истекаешь кровью, Феликс, — наугад сказала она голосом своей сестры, подражающей Барри Уайту.

Это была не самая лучшая из ее великолепных остроумных реплик.

— Правда? — Феликса явно не заботила кровавая рана. Он не отводил от Фоби взгляда блестящих глаз. — Где?

Он наклонился к ней, чтобы она смогла показать. Свисающий рукав вязаного свитера задел ее обнаженную руку, а его дыхание коснулось ее лица, словно теплый бархат.

Фоби почувствовала легкое покалывание кожи, и ее охватил жар от выпитого кофе и неожиданного сексуального влечения.

— Твоя шея, — прохрипела она, не делая попыток приблизиться.

Феликс улыбнулся еще шире, не спуская с нее глаз, и вытянул загорелую шею.

— Здесь?

Подумав, что ее следующий шаг покажется ему скорее отвратительным, чем возбуждающим, Фоби решила рискнуть. Она взяла белую салфетку со стойки бара и коснулась ее языком, прежде чем промокнуть кровоточащую царапину под челюстью. Это чертовски глупо, с ужасом подумала она, продолжая заботливо вытирать его шею. Наклоняясь ближе, чем требовалось, она положила руку к нему на колено, чтобы сохранить равновесие, и добавила несколько легких прикосновений к его уху, а также будто бы случайно провела пальцами по горлу, чтобы добавить их близости немного остроты.

Фоби накрыло волной возбуждения — колено оказалось удивительно крепким, и от Феликса божественно пахло, — но она понятия не имела, была ли его реакция такой же сильной, или он просто терпел присутствие чрезмерно заботливой девицы, которая неуклюже опиралась на его колено, чтобы стереть кровь скомканной салфеткой.

Когда она вновь выпрямилась на своем стуле, Фоби поняла, что игра стоила свеч. Феликс продолжал смотреть на нее, слегка наклонив голову и весело улыбаясь. Он выглядел очаровательным, соблазнительным и одновременно опасным.

— Как тебя зовут?

— Франсес, — поморщившись, вспомнила она и запнулась. Как, черт возьми, звучала ее фамилия? — Франсес Куртье, — закончила она, зная, что где-то немного ошиблась.

— Куртье? — удивленно спросил Феликс.

— Э-э-э… Да. — Фоби судорожно сглотнула. — Мои предки были придворными во время царствования Чарльза Второго… нет, Чарльза Первого. Когда его голова полетела в корзину, при Кромвеле их лишили всех титулов и называли просто мистер и миссис Куртье. Многим роялистам дали такие же имена.

Она остановилась, задыхаясь от напряжения, которое потребовалось для сочинения такой детальной и, как ей казалось, великолепной лжи. Если бы здесь была Флисс, то она наверняка зарыдала бы, услышав такого дилетанта, но Фоби чувствовала, что неплохо справилась.

Феликса ее выдумка чрезвычайно позабавила.

— Понятия не имел, что Кромвель был таким революционером. — Он покачал головой. — Поразительно.

Он снова лукаво улыбнулся, и в его глазах появился интерес.

И вот это произошло. Наступил тот особенный удушливый момент, когда любые слова казались лишними, и в воздухе повисла долгая пауза между двумя людьми, чьи взгляды были безнадежно прикованы друг к другу. Пауза переросла в невыносимое напряженное молчание, которое повергало в отчаянную неловкость, тем не менее приятную, когда в два тела начали поступать гормоны, ферменты и адреналин, сигнализируя о взаимном притяжении. Фоби прилагала невероятные усилия, чтобы встать и уйти, но под действием какой-то невидимой силы она не могла пошевелиться и сидела на стуле, словно приклеенная. Пока ее глаза взволнованно сияли, околдованные взглядом Феликса, ее сознание в ужасе искало выход из положения.

Этого не было в плане, подумала она, отчаянно ожидая внезапного вдохновения. Спокойно, твердила она себе.

Молчание казалось таким многозначительным, что в любую секунду могло что-нибудь произойти, но Феликс по-прежнему пожирал Фоби взглядом. Пульс учащенно бился, сердце выпрыгивало из груди, а низ живота ныл в предвкушении наслаждения.

Сделай что-нибудь прямо сейчас, мысленно сказала она себе. Сделай так, чтобы это закончилось. Он бросил Саскию. Он дерьмо. Ты должна это сделать. Три… два… один…

Ничего. Она ничего не сделала. Разве что — или это было игрой ее воображения? — их руки медленно передвинулись навстречу друг другу. И разве несколько секунд назад их колени не прижимались друг к другу? Она до сих пор чувствовала жар от прикосновения. Или ей все показалось?

Хорошо, попробуем еще раз — боже, как он красив! — еще один, последний раз. Три… два… один…

С огромным усилием отводя взгляд, она поставила чашку кофе на стойку бара — слава богу, она не зазвенела — и встала. Ее ноги тряслись.

Прежде чем Феликс успел пошевелиться, она наклонилась, очень медленно поцеловала его в губы и ушла не оглядываясь. Даже когда ее рука поправляла поднявшееся платье, она продолжала смотреть прямо перед собой, чувствуя, как от унижения горит лицо.