Больше всего ей понравилось про прыщи.

Вот тут Рыжюкас и вздохнул насчет того, что с его старческим возрастом, она, пожалуй, права. Здесь у них и действительно перебор…

Ну вот, он снова об этом! Она отодвинула рюмку.

Но он знал, чем ее «успокоить». Его обучил этому еще Вадим Николаевич, тренер по боксу, когда после спарринга сочувственно предлагал не приходить больше на тренировки, где его снова могут поколотить…

– Ты еще успеешь найти своего Будущего Принца, – сказал он успокоительно. – Тебе пока рановато на что-то решаться и совершать окончательный выбор. Со мной это только прикидка… С чего ты взяла, что именно я тебе подхожу?

Она взорвалась, заявив, что он безмозглая дубина. Причем тут какой-то «Будущий Принц», если ей все в нем нравится, а больше всего – его лысина и круглый живот.

– Он у тебя как кролик…

Он улыбнулся: уж что-что, но подлизываться она умела.

Тема была закрыта, но ненадолго. Слишком она его беспокоила… Малёк тоже насторожилась – с Будущим Принцем совсем не его дело.

4

Она все чаще направляла их занятия, встречая его одним из заранее придуманных вопросов:

– Слушай, а ты когда-нибудь был в борделе? Только чтобы в настоящем, ну обыкновенный публичный дом…

Он бывал в разных, даже в самых знаменитых. И на Риппербане в Гамбурге, и в квартале красных фонарей в Амстердаме. Правда исключительно из профессионального любопытства. Обычно он женщинам за секс все-таки не платил…

– А что там с тобой делали? Ну самое интересное?

– Самое интересное как раз то, чего со мной не делали. Меня буквально сразила проститутка, которая сидела в витрине и читала. На меня она даже не посмотрела. Я обиделся и спросил, что она читает. Это была «Война и мир», правда на польском. Она была полька. Потом хозяин мне объяснил, что девушка на работе. И в нужный момент она проделает все профессионально. А высучиваться перед вами ей нечего. Свой гарантированный минимум она и так получит: на это есть профсоюз…

– Но трахаются-то они, наверное, классно?

– Ничуть. Скучно до тошноты, хотя и профессионально. Это только наши, давая за стольник, дарят тебе и возвышенность, и любовь на всю жизнь, и замуж готовы… А в борделе все достаточно механистично. Это чтобы не влюблять в себя клиентов, ведь потом не отвяжешься…

– Сделал дело – отвали?.. Ты, наверное, прав, когда говоришь, что у них хорошая профессия… Но расскажи что-нибудь позабавнее.

– Ладно. Тогда про то, как рано утром проститутки расходятся по домам…

– Что тут интересного?

– Подожди… Ну как бы ты избавляла бордельных девиц от приставаний «поклонников»?

– А чего их избавлять?

– Мужики ведь настолько козлы, что даже в борделе каждый убежден, что она так старается только с ним и ради него. Вот крыша у какого-нибудь старичка и едет. И он уже готов поджидать ее у выхода с цветами, чтобы признаться в любви. Но она ведь на работе, а дома – семья…

– Ну так полицию вызвать. Или у них там своя охрана?

– Нельзя полицию, это недемократично, и охране никто не позволит разгонять охреневших от любви старичков… Сговорившись с хозяином, я специально под утро подъехал к черному входу, чтобы посмотреть. Улочка узенькая, едва освещена. Сначала выходит огромный негр с двумя тазами и ведром. Тазы он ставит на тротуары по обеим сторонам улочки. Выливает в них по полведра какой-то похлебки. А потом выводит двух огромных мохнатых кобелей, которые набрасываются на еду. Попробуй сунься в улочку, где завтракают два сенбернара…

– Класс!

– Тебе надо бы тоже завести сенбернара, – сказал он. – От таких старичков, как я.

Она сделала вид, что последнюю фразу не расслышала, и перешла к следующему заранее придуманному вопросу.

5

– Так сколько же у тебя было женщин? Ты когда-нибудь считал?

– Об этом ты меня уже спрашивала. По телефону.

– Но ты ничего не ответил…

Конечно же, считал, подумал Рыжюкас, и даже записывал. Довольно долго, до сорока трех лет. Весь период предварительного щенячества, когда каждую новую вертихвостку он мнил своей победой. Пока в сорок три не опомнился, поняв, что это не он, что это его побеждают…

– Ты имеешь в виду всех-всех?

– Нет, только тех, кого ты любил. Ты мне должен рассказать про самых лучших. Про них мы и должны написать.

Но он еще не забыл их разговор про свой возраст. Он слишком серьезно к этому относился. Нет, не к возрасту, а к тому, как его воспринимают. Ему уже давно становилось неинтересно с любой девицей, которую его возраст мог отпугнуть. И с Мальком у них вообще ничего бы не было, заикнись она об этом в поезде… Скорее всего, именно поэтому сейчас он проговорил достаточно жестко:

– На самом деле у меня была… только одна любовь. Первая и Последняя.

Малёк аж подпрыгнула:

– То есть как?!.

Она и впрямь была замечательной слушательницей: умела воспринимать и переживать то, о чем он говорил. И спросить нужное:

– А я?!

Он не ответил.

– Ладно. – Она не стала заводиться. Напротив, притихла. – Но как же все твои остальные любови?.. Что-то я никак не пойму. То ты их бросал, то они тебя бросали…

Помолчав, она растерянно спросила:

– И кто же она?.. Ленку ты хотел вернуть, но не вернул, а теперь говоришь, что она у тебя единственная… Вот и жили бы вместе… Ты меня совсем запутал.

6

Ленка, Первая Любовь, была старше его на два года. В том возрасте это безумно много. Она шпыняла его и дразнила, нарочито не принимая всерьез.

Их отношения стали первой высотой, первой планкой, которую ему предстояло взять. Рыжий ее не взял, он отступил, он сломался. За эту свою слабость он отомстил ей с Первой Любовницей, которая успокоила его и вылечила. И спасла тем, что отвлекла от Ленки, как потом его бесстыдная ученица Клавуня отвлекла мальчика Славу от его дочери. Она сумела вселить в Рыжика мужскую уверенность в себе, убедив его, что без трусов он чего-то стоит, попутно преподав и навсегда усвоенный им тезис: молодость, конечно, хороша, но в любви необходим и практический навык.

Лиха беда начало. Довольно долго все любовные подруги были значительно старше него.

Потом появилась та, которой снова было семнадцать. Она была ровно вдвое его младше. Ему уже было чему ее учить, и задачу ее раскочегарить он выполнил с честью. Она стала его Последней Женой, хотя далеко не последним увлечением…

С той поры он матерел, а они молодели, не буквально, разумеется, а относительно. Всем им бывало от семнадцати до двадцати трех. И похожи они были по обязательному стандарту: юна, стройна, красива, вздорна, упряма, всегда готова от него оборваться. Так китаянки неразличимы взору европейца. Вот и Маленькая была вылитой Ленкой, их даже почти одинаково звали… Ленкиной копией была его Третья Жена, да и Вторая. Только Первой Избраннице в этом не повезло, что вскоре исправилось, потому что у них родилась такая же, как Ленка, вздорная дочь… Лучшая Любовница, ее звали Ветой, была копией Ленки, да и все после нее…