Я вздохнул, перекатился на бок, стараясь поудобнее устроиться на твердых нарах, и скрестил руки под головой. Сон пришел почти сразу.

Тело просвечивалось сквозь белую ночную сорочку, изорванную и испачканную кровью. Черные волосы, подпаленные огнем, разметались. А в глазах, темных прекрасных глазах, в которых поблескивала золотая и серебряная звездная пыль, я увидел смерть. Все было мертво: плоть, кровь и алебастровый облик Присциллы, превратившийся в сплошную гримасу ужаса. Демонический образ существа, которое не могло жить и никогда не жило… Падение через время и пространство разделило нас, но оно чувствовало меня и преследовало с настойчивостью маньяка. Словно ненасытный кровопийца, страшное существо подходило все ближе… ближе… ближе…

Время от времени его фигура исчезала, как корабль в бурном море. Оно будто пряталось среди застывших черных волн этой проклятой равнины, которые подыгрывали нашему ужасному состязанию. Но затем оно вновь появлялось и каждый раз было ближе независимо от того, с какой скоростью бежал я. Казалось, что оно всегда чуть-чуть быстрее меня и я знал, что не смогу убежать…

Вскрикнув, я резко подскочил, едва не свалившись с нар. В камере было темно как в могиле. Пока я спал, на город опустилась ночная тьма.

Но я больше не был один… Что-то было рядом со мной — невидимое, бестелесное и смертельное.

Снаружи послышались чьи-то приближающиеся шаги, затем в замке заскрежетал ключ и дверь резко распахнулась. В камеру заглянул молодой рыжий полицейский с квадратным подбородком и темными уставшими глазами. В правой руке он держал лампу, которую направил прямо мне в лицо.

— Что случилось? — спросил он. — Кто кричал, как будто его резали?

— Кричал?

Мне даже не нужно было притворяться, чтобы мой голос прозвучал достаточно искренне. Сердце бешено колотилось. Я с трудом мог сосредоточиться на словах полицейского.

— Да, черт возьми! — гаркнул он. — И я слышал это слишком отчетливо!

— Я… я не знаю, — солгал я. — Я спал. Возможно… это кто-то из другой камеры?

— Здесь больше нет никого, — ответил дежурный и, качая головой, наполовину прикрыл дверь. Не сводя с меня сурового взгляда, он сказал: — Не ломайте комедию, уважаемый, и лучше подумайте о том, что я тоже могу пошутить. Только вот не знаю, понравится ли вам моя шутка.

— Я… ничего не сделал, — стараясь быть убедительным, ответил я, — хотя, возможно, кричал во сне.

— Во сне? — переспросил полицейский, задумчиво глядя на меня. Его лицо немного смягчилось и стало более приветливым. — Что, в первый раз здесь?

Я кивнул.

— Тогда я вас хорошо понимаю, — сказал полицейский. — Сидеть в камере не очень-то приятно. И все же рановато для кошмаров. Кто работает над вашим делом?

— Торнхилл, — ответил я.

— Боже мой, — пробормотал полицейский. — Что ж, тогда желаю хорошо повеселиться. От него еще никто не уходил. Послушайтесь моего совета: лучше признайтесь во всем — это сэкономит вам кучу сил и времени.

— А если я невиновен?

— Тогда скажите об этом инспектору, — ответил он. — Я думаю, он поверит вам.

Дежурный улыбнулся на прощание и, выйдя в коридор, закрыл дверь на замок. Зазвенели ключи, и я услышал, как удаляются его шаги. Беззвучно вздохнув, я опять лег на нары. Слава Богу, что полицейский не задержался здесь. Ему нельзя было оставаться в этой камере ни минутой дольше. Мое самообладание было на исходе. В конце нашего разговора я уже почти не различал молодого человека: лицо дежурного расплылось, и сквозь его черты на меня смотрел ужасный демон из моего сна. У призрака, как всегда, было искаженное лицо моей любимой Присциллы.

Был ли это действительно сон? Все казалось таким невероятно настоящим, реальным, что почти переходило границы разумного. Действительно ли мир ДОИСТОРИЧЕСКИХ ГИГАНТОВ лишь приснился мне, или я был в нем? Я попытался отделаться от этого ощущения, но стало только хуже. Если бы я мог все вспомнить!

Представив, что Присцилла действительно могла превратиться в это… это чудовище, я содрогнулся от ужаса.

Где-то позади меня раздался скрип. Я замер. Казалось, что на мгновение я утратил способность мыслить. Шум становился громче, как будто скрипела старая дверь, болтаясь на поржавевших петлях…

Дрожа от страха, я медленно повернул голову и посмотрел влево. На противоположной стене камеры возникли расплывчатые очертания узкого прямоугольника высотой приблизительно полтора метра, образованные тонкими мерцающими зелеными линиями. Это были очертания двери!

Затем таинственная дверь медленно, очень-очень медленно открылась, и я увидел, что за ней распростерлась бесконечность.

Этот мир казался таким чужим, что не поддавался никакой силе человеческого воображения. Я не смог бы описать его словами. Можно рассказать о внешнем облике вещей, доступных зрению и осязанию, но ужас, похожий на мрачный адский смрад, — ужас, которым дышал этот враждебный мир, передать невозможно. Мир, где нет места жизни, где порядок вещей поддерживается смертью и страхом, вызывал леденящий душу страх.

Черная равнина, подобная мрачному океану с мягкими пористыми волнами, заставляла сердце сжиматься. Населенная ужасными существами, которые прорывали ее зыбкую поверхность, она казалась самой преисподней. Небо здесь никогда не освещалось солнцем, на нем не было звезд, и только бледная луна усмехалась с царственной холодностью.

А далеко, очень далеко маячила чья-то фигура, медленно приближающаяся ко мне.

Белая сорочка в пятнах крови. Развевающиеся темные волосы, дрожащие подобно щупальцам медузы. Смертельно острые, как кинжалы, когти. Кривляющаяся маска демона с уродливыми чертами, которые превратили милое моему сердцу лицо в гротескную карикатуру всего живого.

А затем я услышал голос.

Сначала я даже не узнал его — это был тонкий визг, крик демонической ярости, который отозвался эхом в моих ушах и становился все громче и громче. И только спустя какое-то время я разобрал слова.

— Мы победим тебя, Роберт Крэйвен, — шептал призрак, заливаясь злым сатанинским хихиканьем, похожим на смех искаженных детских голосов.

— Мы победим тебя, Роберт Крэйвен. Ты мертв.

Самое страшное, что это был не чужой голос. Я узнал его сразу, как и гримасу адского чудовища, которое говорило голосом Присциллы. Я узнал ее губы, с которых срывались ужасные слова.

Я стал кричать, пока дверь в мою камеру не открылась. Однако я даже не заметил, как рыжий полицейский, появившись в проеме, тут же отпрянул назад, как будто его ударили, и тоже начал кричать. Что-то яркое, сверкающее вырвалось из призрачной двери, обозначенной на стене, и накрыло его тело пеленой из всепоглощающего света. А вместе со светом пришли и тени, в которых проблеснула адская ухмылка призрака. Сотканные из дыма пальцы вцепились в молодого человека и начали рвать его волосы и одежду. На лице парня оставались кровавые полосы, но чудовищу, казалось, этого было мало, и оно пыталось выцарапать ему глаза.