Чтобы не растерять форму, Виктор вооружился ножами и вышел во двор начав метать их в специально для этого подготовленный щит. Так уж сложилось, что с вечерними развлечениями здесь было прямо таки из рук вон плохо, даже почитать было нечего и дело даже не в дороговизне книг, а в том, что Виктор просто не мог читать сочинительства местных авторов, больно наивно или велеречиво написано. Поэтому ложился он рано, а вставал чуть не с первыми петухами. Ну и чем тут заняться, тем паче, что народу вполне хватает, только под ногами путаться.

Ждан и Горазд тоже время от времени занимались этим делом, а какой мужчина откажется от приобретения лишней сноровки, только ленивый, каковыми они не были. Но в этот ранний час у каждого было свое занятие. Ждан в кузнице, он планировал заняться подновлением ротора, нужно было отлить и заменить подшипники, все же сплав был мягковат и они быстро разработались, на этот раз состав будет изменен, но парень вполне справится и сам. Да и крестьяне, скорее всего, скоро появятся.

Виктор хотел было помочь парню, но тот только насупился, решив, что ему не доверяют. Ну и пусть его. А что самому-то делать? Оно можно и с дочуркой потетешкаться, да только эдак и вовсе в наседку превратиться можно. Ладно. На утро занятие есть, а там, что-нибудь придумает, может за чертежи засядет, а может и на токарном станке чего поточит. Решено, будет сегодня ладить посуду. А что, она лишней никогда не будет.

Горазд в коровнике, поит скотину, ну и с Веселиной милуется, пока никто не видит. К слову заметить, насчет свадебки сговорились быстро, вот только решили справить ее по осени, когда отец ее вернется из поездки. А так за дочку родители только порадовались. Млада, та хоть и с пониманием подошла к вопросу молодых, но вот чтобы ничего такого не произошло до сочетания законным браком, следила строго. Однако, по всему было видно, что молодые были пьяны от бурного романа, так что для головокружения и эйфории им было достаточно и поцелуев, правда догляд в этом деле никогда не помешает, а ну как сорвет с нарезки, мало ли что почитай муж и жена, почти не считается.

В руках у него оставалось только три ножа, когда раздался дробный топот пары десятков лошадей, ну никак не меньше. Причем идут во весь опор! Да, что же такое могло случиться? Может посадские всадники из крепости идут по следу какой ватаги, они вообще-то занимаются патрулированием тракта и окрестностей? То что, это не они, Виктор осознал сразу же, едва первый из всадников влетел в ворота. На крепком коне восседал статный наездник в синем мундире с желтыми отворотами. Гульдские драгуны!? Этим-то что тут понадобилось!? Однако уже через секунду он и думать позабыл задаваться какими бы то ни было вопросами, потому как солдат, а вернее сержант, резко осадил коня. Вздыбившееся животное еще не успело встать на все четыре ноги, как этот боец, навел в Виктора пистоль и нажал на спуск, сначала вспухает маленькое облачко на затравочной полке, а затем из ствола выметается пламя и дым, а у самого уха вжикает пуля.

Здравствуй жопа новый год! Да что тут творится-то. В мозгу взрывается этот вопрос, а руки делают свое дело на одних инстинктах. Все остальное запечатлелось в его памяти как калейдоскоп событий. Вот с ножом в груди падает первый гульд. Вот Ждан появляется в дверях кузни и мечет молот в одного из нападающих, выбив у того изо рта целый фонтан крови и сам принявший сразу две пули в грудь, заваливается обратно в кузню. Вот Горазд с вилами наперевес, ловко увернувшись от очередного выстрела подскочил к солдату и всадил ему в бок заостренное и хорошо высушенное дерево, но его самого отбросила к стене лошадь. По той стене и сполз оглушенный парень. Виктор увернулся от нескольких выстрелов и сумел всадить клинки еще в двоих, когда его самого рубанули палашом. Последнее что он услышал, это женский крик и громкий плач младенца. После этого темнота.

Иной от такой боли потеряет сознание, Виктор наоборот пришел в себя. Рыча как зверь, он вскочил на ноги и завертелся юлой. Правая часть лица горела огнем. Что? Как? Почему? Все заполнила одна огромная ярко алая вспышка боли. Постепенно острая в начале боль, притупилась. Хотя лицо и продолжало гореть огнем, по меньшей мере она теперь не заполняла собой все его существо и голова плохо ли, хорошо ли, начала работать.

Он осматривался вокруг не веря собственным глазам, потому что этого быть не могло. Но это было! Его эдемский сад, его рай на земле, был порушен в одночасье. Порушен и испепелен, потому как он стоял посреди пепелища, или если быть более точным, догорающей усадьбы, от которой остались лишь раскаленные угли. Дом, постройки, мастерская и даже баня, гульды сожгли все.

На том месте, где он лежал, была большая лужа крови. Виктор припомнил, что получил удар палашом и потрогал лицо, все так, глубокая рана была там и сейчас, вот только кровь запеклась. Голова странный орган, порой от самого безобидного пореза натекает столько крови, что просто диву даешься, здесь рана была довольно серьезной и крови натекло изрядно. Как видно именно по этой причине его сочли мертвым и не стали с ним возиться, а привело его в себя откатившееся горящее бревно. Если к ране он прикоснулся, то касаться ожога не хотелось, одна только мысль об этом причиняла реальную боль.

Описать словами состояние Виктора в эту минуту довольно сложно, сам бы он за это занятие нипочем не взялся бы, потому что просто не смог бы этого сделать. Наверное все же его мозг пока еще не был готов воспринять всю картину в целом, а потому словно впал в ступор.

Осматриваясь вокруг, он обратил внимание на то, что сгорело все же не все, по странному стечению обстоятельств уцелели ворота и часть ограды примыкающей к ним, она конечно сильно обгорела, но до столбов и створок огонь все же не дошел. Внимательно присмотревшись он заметил, что на одной из створок висит человек, прибитый к дубовым плахам за кисти рук, разведенных вверх и в стороны. Горазд!

Виктор бросился к молодому человеку и вцепившись в кованный гвоздь с большой шляпкой, работа Ждана, начал его раскачивать, сдирая в кровь руки, но не чувствуя боли. Наконец ему удалось справиться с одним гвоздем и приняться за второй. Мозг как-то отстраненно отметил, что кисти сильно пострадали, и раны от гвоздей очень плохие, рваные, словно Горазд бился уже будучи прибитым к воротам, вот только у него была рана на животе и судя по всему там была пуля, а с такой раной не больно-то и подергаешься.

Парень был без сознания, но жив. Судьба остальных была неизвестна. Отдаленно припомнилось, что Ждана застрелили и он упал в дверной проем кузни. Словно во сне, Виктор подошел к все еще полыхающим жаром останкам строения и не без труда сумел рассмотреть внутри останки тела. Крайнее заблуждение считать, что при пожаре человеческое тело сгорает без следа. Это далеко не так. Просто в зависимости от количества горючего материала эти останки будут варьироваться от обгорелого тела, до обугленных костей, дотла, только если уж совсем много топлива или оно специфическое, как например напалм, или скажем бросить его в топку, но речь идет только о пожаре к тому же одноэтажного здания.

И тут до Виктора вдруг дошло. Гульды! Это были гульды! Да еще и драгуны! Значит им стало известно о том, что именно он был убийцей барона и они решили отомстить. Это он, именно он послужил причиной гибели своих близких! Жены, к которой он успел проникнуться какими-то чувствами, не так как к Смеяне, но тоже очень теплое и трепетное. Дочки, которую он просто любил и все тут. Млады, Веселины, Ждана, его холопов, которые успели стать для него не просто людьми, и уж тем паче не холопами, но в какой-то мере семьей, потому как иной у него и не было. В их смерти он мог винить только себя и никого другого. Почему он не сомневается в том, что женщины убиты? А разве может быть иначе? А если так, если все дорогое порушено по его вине, то стоит ли жить? Он уже готов был покончить счеты с жизнью, но тут его взгляд зацепился за лежащего у ворот Горазда, который был присмерти, но все еще жив.